-- Ты рассказывал ей о нас с тобой? -- Наташиносамолюбие просто требовало ответа на этот вопрос. Максим кивнул и признался сулыбкой:
-- "О нас с тобой" она знает больше,чем ты.
Девушка почти перестала на него сердиться.Зажала свою ревность в кулак и смело спросила:
-- Ты у нее ночевал?
-- Она бывший парикмахер. Я всегда к ней хожустричься... -- ответил он явно не на ее вопрос, правда и не отрицая ееподозрений.
-- Ты к кому-то ходишь стричься? -- ироничнопротянула Наташа, разглядывая его волосы по плечи, и замолчала, скрестив рукина груди.
-- Она меня вином угостила, я же не мог за рульпосле этого садиться...
Все понятно. Понятно, но не хочется в этоверить. Наташа опустила взгляд. Две вещи боролись в душе: ревность-боль идоверие. Может, он не спал с ней? Просто остался на ночь у нее дома, как друг.На другой кровати и в другой комнате. Но разве это возможно? Если для этихдрузей заниматься сексом - вполне нормальное явление, есть ли хоть малейшийшанс, что между ними ничего не было? Можно просто спросить у него и поверить вто, что он скажет. А вдруг он не станет врать? Лучше не спрашивать, если неготова услышать ответ.
Но вот что, действительно, надо выяснить:
-- Когда ты начнешь воспринимать меня всерьез?!-- всхлипнув, подняла Наташа глаза.
-- Прости, не понял? -- переспросил пареньудивленно.
А Наташа за эти пару секунд уже так успела"накрутить" себя, что теперь еле удерживалась от слез:
-- Я для тебя как будто - есть, и ладно! Тебесовсем безразлично, что буду чувствовать я?!
-- Ты ошибаешься...
Наташа изо всех сил старалась сдержаться, носдержать свои эмоции в такой ситуации - психологически трудно. К тому же, всеэти душевные переживания последних дней сделали ее нервную систему такойвосприимчивой, что обида была сильнее разума, который убеждал потерпеть ивыяснить все спокойно.
Чувствовала, что если скажет еще хоть слово, -разревется. А дело ведь происходит в школе. Решила: "Дома будуреветь" и, отвернувшись от учителя, зашагала прочь из кабинета.
-- Наташ, постой, -- позвал Максим вслед, но неособо активно. Просто самому не хотелось устраивать разборки в школе.
Вернулся за стол, уставился в раскрытую книжкуи задумался.
...
-- Сегодня я официально согласился быть еепарнем, -- сказал он Инессе.
Подождал, пока официантка в их любимом кафезажгла круглую масляную свечу на их столике и отошла в сторону, и продолжил:
-- Теперь любой секс с кем-то, кроме Натальи,будет изменой.
-- Боже, Макс, как же ты теперь жить-тособираешься? -- Кучерявая нежно и сочувственно погладила его руку на столе изадорно рассмеялась.
-- Не знаю, -- покачал Максим головой идобавил: -- Тем более что секс с ней у меня пока не предвидится.
-- Надеюсь, ты не забудешь, как это делается!-- снова усмехнулась девушка. -- Жаль будет, если мир потеряет такоготалантливого любовника!
-- Не дразни! -- взмолился парень. -- Вообще,знаешь, она так интересно перечисляла: нельзя целоваться, обниматься,флиртовать, но не сказала, что нельзя заниматься сексом.
-- Похоже, она стесняется говорить об этом, --предположила Инесса.
-- Да нет, у нас уже был разговор о сексе. Ейинтересна эта тема.
-- А, ясно, именно как тема для разговора! --уверенно кивнула девушка и закончила мысль за друга. -- Она еще не понимаетсекс как физическое желание, как естественную потребность.
-- Да-да, я тоже сделал такой вывод. Мы даже необсудили, как же мне в таком случае удовлетворять свой сексуальный голод.
-- А ты ее хочешь? -- Инесса обожала такиеразговоры.
-- Хочу, -- признал Максим. С оговоркой: --Когда ее нет рядом. А когда она со мной, я об этом совсем не думаю. Хотяпровокационные моменты бывают. Она меня возбуждает, но я наслаждаюсь самим этимощущением, не стремясь к продолжению. Это так странно, но мне нравится.
Девушка снова засмеялась:
-- Так мы тебя уже потеряли!
Потом поехали к ней. Красили ему волосы и многосмеялись. Он сидел на стуле перед зеркалом раздетый, только в трусах, ссимпатичной фольгой на голове, с наслаждением пил вино из пузатого бокала ичувствовал, как расслабляется все больше и больше. Слежка за ребенком в паркесильно его утомила, и Инесса, стоя позади него, мяла ему плечи и рассказывала освоем новом поклоннике, время от времени проверяя, как окрашиваются пряди.Инесса нарочно говорила тихим приятным голосом, растягивая слова нараспев, аиногда наклонялась, повиснув на его плечах, и целовала в щеку, в шею.
-- Так классно! Я сейчас усну! -- промямлил Макс.
-- Могу разбудить! -- предложила подруга томнымголосом.
-- Не надо, дорогая. Не надо.
-- Будешь хранить ей верность?
-- Я хочу попробовать.
...
Попытался прочесть до конца хотя бы этотпараграф. Да какого черта он вообще что-то читает - четыре выходных днявпереди! Завтра первое мая, праздник, а еще День города и пятница. У Наташизавтра должно было быть два урока физики. А получается выходной. Это и клучшему. Захлопнул учебник, пошел, положил его в шкаф за стеклянную дверцу. И направилсяв учительскую.
Услышав в трубке Наташино "Алё",сказал ей только:
-- Я сейчас к тебе приеду.
Дожидаться ее возражений не стал.
"Еще недавно казалось, что я согласна бытьдаже простой игрушкой для тебя. Теперь так не кажется. Хочется, чтобы ты былполностью зависим от меня, чтобы спрашивал разрешения на всё на свете, чтобыходил за мной по пятам...
Но так не будет. Никогда. Наверно, если яоднажды попытаюсь отнять у тебя твою бесценную "свободу", ты простобросишь меня. Не пойму, чего ты хочешь? Чтобы и я была при тебе, и ты мог влюбой момент изменять мне? Но на это я не согласна. Это замкнутый круг.Наверно, все вокруг правы - мы с тобой никогда не будем счастливы "
Вся школа пользуется добротой МаксимаВикторовича. Он уже успел стать такой своеобразной "жилеткой" длясвоих учеников, но, главным образом, для тех, кто дружил с охранником Андреем.В основном это были пацаны - у девчонок совершенно другие ориентиры, и Максимэто прекрасно понимает. Те мальчишки, которые помладше, любят учиться уохранников приемам самозащиты. А пацаны-старшеклассники постоянно обсуждают сАндрюхой девчонок, своих собственных или чужих, но очень заманчивых. Андреюнравятся такие беседы: готовится к тому, что его сын-подросток тоже скоро начнетсталкиваться с подобными проблемами. И Андрей понимает, что, к сожалению, несможет давать сыну Ромке таких дельных советов, как Максим Викторович -совершенно посторонним пацанам.
