— Вокруг и впереди вроде ничего опасного, — я оглядел окружающие дюны. — Давай проведем ходовые испытания.
Сталь качнулась, как корабль, разрезавший носом одинокую волну, и продолжила переть вперед совершенно точно так же, как и раньше. Или?.. Вроде и правда меньше чувствуются неровности?
— Расход топлива упал на три процента, — несравнимо больший опыт позволял Лине интерпретировать ощущения Стали куда более развернуто, чем мой. — Только один вопрос: как?!
— Я смотрю на механизм и обычно сразу вижу, что можно сделать лучше, — очень довольная, что получилось как она сказала, «объяснила» моя супруга.
— Мари — гениальный механик, я тебе говорил, — вставил я.
— Да чо… — Блэк явно хотела сказать «чокнутая она», но вовремя вспомнила про жизненные обстоятельства насильно включенной в состав экспедиции девушки, и исправилась: — Да что-то я слышала раньше про таких людей. Тоже не верила.
— А теперь веришь? — словно ребенок уточнила Мари. И получив «да» в ответ, радостно заявила: — Тогда давай менять передаточные числа в бортовых редукторах!
— О боже…
* * *
Думаю, не я один ожидал, что после пространственного пробоя и перемещения в хрен знает куда ландшафт изменится. Хрена. Уже три дня прошло, а однообразная пустыня и не думала заканчиваться. Почти двадцать дней в песках — прямо скажем, перебор. Впрочем, однообразными барханы теперь были только на первый взгляд.
— Впереди что-то большое! — напряженным голосом предупредила нас майор. Сложно сказать, как именно Сталь воспринимала окружающий мир, но её «зрение» имело даже некоторое преимущество над человеческим. Я, например, через песчаный гребень при все желании увидеть что-либо не мог. Лина, вообще-то, тоже, но если объект был впечатляющих линейных размеров — то она его заранее ощущала. Немного заранее.
— Твою ж ма-ать… — я поборол глупое желание протереть глаза. — Вы это тоже видите?!
— Скелет высотой в пятиэтажный дом? — деловито уточнила Мари, глядя через триплекс мехвода.
— Такие огромные животные не могут существовать на суше… вроде бы, — меня больше поразил череп, в глазницу которого можно было бы въехать на «Шестерке». — Лина, пушки на тебе, я за фотоаппарат.
После брифинга машины уцелевших разведчиков дооборудовали съемочной техникой, но не простой, с пленкой, а снабженной аналоговой системой передачи заснятого кадра по радио! Судя по всему, этими фиговинами на треть забили кузов одного из гусеничных транспортеров, раз хватило на всех. У меня тут же появились вопросы, какой еще ненужный, но очень ценный по их мнению хлам бывшие хозяева Нового Остпоинта прихватили с собой. Вместо еды, воды и топлива. Но я, конечно, промолчал.
На башню моей тэтэпэхи взгромоздили огромный угловатый ящик с объективом и видоискателем, да еще и на специальных подпружиненных ножках, чтобы одновременно защитить электромеханические потроха* и не перекрывать целый сектор обзора из командирского триплекса по сторонам. Работать с ним предполагалось высунувшись из командирского люка по пояс — и, разумеется, остановившись для взятия кадра. Потом нужно было воткнуть в рацию кабель вместо микрофона и запустить передачу. Двигаться в режиме передачи, на удивление, можно было, но не очень быстро и без рывков. Ну и понятно, переданное изображение качеством «четыре-ка» похвастаться не могло. Но разобрать что нужно можно было.
[*В нашем мире фототелеграф запатентовал Александр Бейн аж в 1843 году, а в 1855 построили первый рабочий прототип. Принцип работы: изображение наносилось на свинцовую пластину изолирующим лаком, и потом электродом «построчно» снималось. Все это работало на одной электрике и механике, без даже самой примитивной электроники, на одних шестеренках и батарее. С уровнем технологий земли Хель вполне можно клепать подобные машинки в чуть более совершенной комплектации.]
— Вилдшер и Рикарди, две засони, почему я должна одна за вас отдуваться?! — шлемофон остался у меня на голове, потому связь со своим, с позволения сказать, экипажем я не потерял.
— А вам не тесно будет всем вместе? — Мари и тактичность… ладно, не будем о грустном.
— У нас популярный прикол был, — Блэк, разумеется, тут же оседлала свой излюбленный конек. — Знаешь, как танкисту после боя понять, что он еще жив?
— И как? — простодушно спросила механ, не дождавшись продолжения.
— Тебе тесно как в гробу. А если просторно, хорошо и никаких гадких запахов от несвежих порняток— то ты уже в аду! — мрачно хохотнув, ответила ей майор.
— Можем двигаться, — пока они общались, я успел навестись на резкость, выставить задержку, снять павшего гиганта с удачного ракурса — и связаться с координатором, после чего запустил отправку изображения. — Лина, там ведь никого?
— Так точно, движения не наблюдаю, — отрапортовала она.
— Я подведу «Шестерку» поближе, координатор хочет еще один снимок получить, как он выразился, «чтобы размеры понятно было».
На самом деле, спроси я у Блэк, почему она мне подчиняется, она б так сразу и не ответила. Надеюсь, задумается она сама об этом не скоро, потому что ответ-то есть, вот только он ей капитально испортит настроение и приведет к мыслям, которые не слишком полезны для душевного здоровья. Собственно, что Сталь изначально настроилась на меня, все еще играло свою роль — все ж майор оставалась частью артефакта, пусть и с отдельным самосознанием.
Главная причина крылась в другом — во всяком случае, по моему скромному мнениею. У Лины просто не осталось других причин существовать, кроме как быть членом экипажа ТТП-6-У и выполнять чужие приказы. До смерти были, но теперь она, при всех потрясающих возможностях орудия Хель, не могла вернуть свое тело, стать опять живой. Её страна погибла, весь мир рухнул, а очнулась она и вовсе после того, как мы покинули его остатки безвозвратно. Не осталось ни долга, ни не отданных долгов, ничего. Только вечный плен в железной коробке. Есть, от чего сойти с ума.
Она, собственно чуть не сошла когда сознание к ней вернулось. И, боюсь, для этого была еще одна, уже третья причина, думать про которую я избегал всеми силами — чтоб, не дай бог, при случайном контакте не попала к женщине. Я говорил и говорю «души» про членов погибшего экипажа, но сам факт существования души… Подтвердить его, во всяком случае, никто не мог. То есть майора скорее следовало считать слепком сознания погибшей Лины Блэк, отпечатком личности в металле. Ожившей памятью.
И я отнюдь не уверен, что слепок смог бы в принципе собраться в полноценную личность без моей поддержки. Там просто не хватало важных частей, которые я добавил из себя. Добавил и продолжал добавлять, вернее, позволял брать — я заметил уже, что после моего очередного слияния со сталью майор начинает и вести себя бодрее, и штуки перестают так сильно отдавать могилой и чернухой. Может, дело в эмоциях, которые через интерком не передать? Интерком, кстати, тоже требовался пленнице Стали, создавая иллюзию нормального общения голосом. В общем, причин держаться за меня и защищать что есть сил у Лины хватало.
