— Туман поднимается, — сказал чей-то голос.
— Анжелика боялась, что, увидев ее, появится граф де Бордагне, а ей не хотелось сейчас встречаться с ним.
Мадемуазель Бургуа, которую здесь очень любили и слушали, могла бы успокоить горячие головы.
— Послушайте, Маргарита, торопливо сказала она ей. — Я вас умоляю, расскажите о нас в Квебеке, верните нам доверие обезумевшего города. Я не прошу вас кривить душой, говорите только то, что вы видели.
Маргарита Бургуа повернула голову, давая попять, что она не имеет влияния в Квебеке. Ее владения — это Вилль-Мари, то есть Монреаль, куда она и торопится попасть. Анжелика чувствовала, что Бургуа изменила отношение к ней. Ее первоначальное доброжелательное отношение исчезло, как только появилась «Мирабель». Причиной этого, как догадывалась Анжелика, была не только история с лодками.
Туман расплывался клочьями, касаясь их лиц.
— Еще нельзя отчаливать, — сказал кто-то.
— Слава богу, у меня есть время побыть с вами. Я не хочу отпускать вас в таком состоянии. Маргарита, скажите мне все. Вас что-то тревожит, волнует. И это не только предзнаменование. Расскажите, заклинаю вас.
— Я узнала, что епископ готов вот-вот распустить мою общину в Монреале, — призналась монахиня. — Боюсь, что я застану только обломки моего творения.
Она добавила, что ее сместили с поста старшей, заменили монашкой из Квебека. И еще, мсье де Ломени-Шамбор потерял рассудок.
— Ломени-Шамбор! Но это невозможно, — воскликнула Анжелика.
Она не видела, какое отношение имеет несчастье обители Вилль-Мари к кавалеру Мальтийского ордена. Но она начала понимать, что это очень сложные отношения.
— Что же произошло?
— Он влюблен в вас, — с болью в голосе бросила мадемуазель Бургуа и закрыла лицо руками. -Такой праведник, само совершенство. О, боже мой! Это ужасно.
— Но это не правда, — запротестовала Анжелика. — Вы прекрасно знаете, как и я, что мсье де Ломени-Шамбор очень далек от подобных страстей.
Мадемуазель Бургуа уныло покачала головой.
— ..Как Пон-Бриан, как другие, которых вы довели до гибели. После нескольких встреч с вами они готовы были нарушить свои обеты, оставить своих друзей и переметнуться в стан врагов бога и короля.
— Но это ни в какие ворота не лезет… Ах! Мы ведь во Франции… Я забыла… Любовь царит повсюду, Маргарита, возьмите себя в руки. Дождитесь, пока прибудете в Квебек, там вы вновь встретите мсье де Ломени, и надежда вернется к вам. Не отчаивайтесь. Все это только сплетни. Он принимал нас дважды за городом, в Кеннебеке, и все.
Порывистым движением она схватила бедную монашку за руку и заставила ее посмотреть в глаза.
— Если говорить искренне, разве между нами не может быть другого отношения, как только бойня, убийство, месть; око за око, зуб за зуб? О, Маргарита, я знаю и Священное Писание и Евангелие, Я была воспитана урсулинками в Пуатье. Я знала, там сказано: «Мир на земле людям и добрая воля», Скажите же, скажите мне, Маргарита, вы действительно убеждены, что между нами не может быть другого, как только война и пушечная канонада?
— Вы взволновали меня, — сказала Маргарита Бургуа. Она наклонилась, чтобы отодвинуть корзины с провизией, принесенные Анжеликой.
— Оставьте, — сказала Анжелика, — возьмите корзины с, собой. Вы вернете их нам в Квебеке. И подумайте о том, что я вам сказала: «Мир на земле людям и добрая воля». Если мы, женщины, откажемся хранить порядок, то чего же нам ждать от мужчин, которые только и мечтают о поводе для ссоры.
Стали загружать шлюпки, помогали женщинам и детям занять там места.
— Могу я попросить вас присмотреть за бедным англичанином? — продолжала Анжелика. — Он не может оставить медведя, а экипаж настроен к ним враждебно. Маргарита Бургуа искоса взглянула на нее.
— Разве вы не знаете?
— О чем?
— Я слышала, что мсье де Пейрак направил на борт «Сен-Жан-Баптиста» несколько человек из своего экипажа, чтобы они сопровождали нас до Квебека. Может быть, они будут помогать команде корабля, а, возможно, им поручено охранять нас как пленников, во всяком случае, при них никто не посмеет обидеть англичанина.
— Ах, так. Вот приятная новость. Это хорошо и для англичанина, и для всех путешественников. Значит, Жоффрей так решил… Он ничего не сказал мне об этом. Теперь я спокойна.
— Я тоже. Уверяю вас, — сказала Бургуа. У нее было уже хорошее настроение. Она заняла место в лодке, и ей подали ребенка, о котором она заботилась. Она не дала никаких обещаний, но Анжелика втайне надеялась, что ее слова услышаны.
Пока ждали попутных волн, чтобы оттолкнуть лодку, Маргарита сделала Анжелике знак приблизиться, как будто она забыла сказать ей что-то важное. Анжелика устремилась к насыпи и склонилась к путешественнице.
— Вы мастерски сделали выговор, мадам. Я благодарна вам. В свою очередь, обращаюсь к вам с просьбой.
— Я вас слушаю.
— Помните, вы когда-то высказали мне такую мысль, говоря о других и сложных образах, которые создают люди, вы сказали: «Очень часто видят страшилище, а не человеческое существо. У страха глаза велики»
— Да, действительно…
— Постарайтесь вспомнить об этом, когда вы встретитесь лицом к лицу с отцом д'Оржевалем.
Глава 34
Анжелика избегала мыслей об отце д'Оржевале. Но мадемуазель Бургуа попала в точку В течение этого года, думая об иезуите Анжелика испытывала безотчетное чувство страха, горечи, злобы, даже отвращения. Особенно с тех пор, как она связала его имя с именами Амбруазины и Залила. Слова Демона во время бреда приоткрыли завесу над детством человека, который сегодня был духовным господином Канады.
«Мы трое были проклятыми детьми, сорванцами: он, Залил и я. О, мое прекрасное детство! У него небесно-голубые глаза и окровавленные руки. Он и Залил промокли от человеческой крови»
Анжелика продрогла в тумане. Она сделала усилие, чтобы стряхнуть воспоминание об этом безумном голосе. Она должна будет спокойно посмотреть в лицо мужчины, в которого превратился этот ребенок. Когда его представят Анжелике, он будет одет в сутану и все черное своего ордена. Она должна спокойно встретить его голубой взгляд, о котором все-говорят.
«Он меня никогда не видел», в ней проснулось неопределенное чувство, лицо покраснело, ее жгла мысль, которая зашевелилась в сознании. Ей сказали, что «некто» из Канады видел, как она, обнаженная, купалась в Менском озере, однажды осенью. Отсюда и исходит легенда о нечестивой и роковой женщине.
Она спросила Себя: «Кто меня видел?» Теперь она знала, у нее было внутреннее убеждение. «Это он меня видел. Он видел меня, когда я купалась в озере. И за это он меня ненавидит».
Только через минуту она вновь обрела равновесие. Она решила, что это неважно, правда это или нет. У нее будет еще время подумать об этом, когда она окажется перед отцом д'Оржевалем. Или скорее нет, она предпочла бы вообще не думать об этом моменте.
