— А может быть, ты уже нашел эти деньги и теперь хочешьспрятать концы в воду? — Капитан склонился над собеседником, желваки наизрезанном шрамами лице угрожающе заходили.
— Да я понятия не имею… — проблеял человек сжурналом, отстранившись от Капитана.
Даже на расстоянии я почувствовала жгучий страх этогочеловека.
— Смотри у меня! — повторил Капитан. — Если яузнаю, что ты пытаешься нас кинуть, — твоя песенка спета!
Я случайно перевела взгляд с двоих мужчин на женщину втемных очках. Она явно тоже пыталась прислушаться к разговору Капитана ичеловека с журналом, но расстояние от них до ее убежища было слишком велико.Это явно раздражало ее, но подобраться ближе к собеседникам женщина опасалась.В раздражении она потерла переносицу двумя пальцами.
Я не поверила своим глазам.
То-то мне показалась знакомой эта хрупкая фигура!
Неужели это она?
Я снова, еще более внимательно пригляделась к таинственнойнезнакомке — и последние сомнения у меня отпали.
Это была моя непосредственная начальница, Лариса ИвановнаГладкая. Темные очки и полосатый платок на голове… она надеялась, что такаяпримитивная маскировка сделает ее неузнаваемой, но фигура, движения и особенноэтот характерный жест выдали Ларису с головой.
Капитан снова огляделся по сторонам, склонился к своемусобеседнику и что-то тихо проговорил. Я не расслышала его слов, как нинапрягала слух.
Человек с журналом утвердительно кивнул, поднялся иустремился к выходу из грота. Невостребованный журнал остался валяться настоле.
Капитан выждал минуту-другую и быстрым шагом двинулся следомза ним.
Лариса Ивановна поправила полосатый платок, выскользнулаиз-за обломков корабля и поспешила за Капитаном. Я чуть-чуть выждала и тожепокинула свое убежище, направившись вслед за Ларисой.
Однако едва я вышла из грота, погрузившись в грохот иослепительное сияние главного зала, навстречу мне из толпы выскочили дведевицы. Одна из них — та самая рыжая особа в зеленом платье, которая приняламеня за шлюху и пыталась выпроводить из клуба, вторая была на голову выше ее, сширокими плечами, короткими совершенно бесцветными волосами и татуировкой налевой руке. Татуировка изображала маленького красного дракона, вылезающего изсиней лилии.
— Я тебе, юмористка, сколько времени дала? —прошипела рыжая девица, заступив мне дорогу.
— Сколько она тебе дала? — повторила за нейблондинка с татуировкой.
— Я тебе дала десять минут! — Рыжая ухватила меняза локоть. — А сколько времени прошло?
— Сколько прошло? — как эхо повторила мускулистаяблондинка.
— Прошло уже полчаса, а ты все еще здесь! Ты меня что,не поняла? Тебе нужно повторить?
— Счастливые часов не наблюдают! — отозвалась я,дурашливо усмехнувшись и попытавшись вырвать локоть.
— Издеваешься, да? — оскалилась рыжая. — Ну,Дракоша тебе сейчас устроит! Ты пожалеешь, что с нами связалась! Ты вообщепожалеешь, что на свет родилась!
— Пожалеешь, что родилась! — повторила ееплечистая подруга.
— Девчонки, вам надо в шоу-бизнес податься, —проговорила я, снова попытавшись вырваться. — Петь дуэтом… или парныйэротический танец исполнять — вы будете классно смотреться!
— Ты видишь, Дракоша, я же тебе говорила — она самаянастоящая юмористка! — Рыжая девица, не выпуская мой локоть, повернулась ксвоей подруге.
— А по-моему, она над нами издевается! —отозвалась та и угрожающе надвинулась на меня. — Ну, она об этом сейчаспожалеет! — И блондинка схватила меня за другой локоть.
— Пойдем, поговорим, — прошипела рыжая мне на ухо,и подружки потащили меня куда-то.
Со стороны могло показаться, что три приятельницы движутсясквозь толпу, мило беседуя о нарядах, мужчинах и прочих пустяках. Я безуспешнопыталась вырваться, но они держали меня за локти, сжимая их, как в тисках.
Звать на помощь в этом содоме было бесполезно — здесь никтоне интересовался ничем и никем, кроме самого себя, не видел и не слышал никого,кроме себя. Я вспомнила услышанное где-то выражение — одиночество в толпе. Этотклуб был настоящей иллюстрацией такого одиночества. Словно для того, чтобыподчеркнуть это, певец на парящей в воздухе сцене пел про одиночество корабля,затерянного в бескрайнем ночном океане.
Девицы подтащили меня к женскому туалету и втолкнули внутрь.Туалет тоже был выполнен в морском стиле: ярко начищенные медные ихромированные детали, круглый иллюминатор, за которым плескалась вода, рядыблестящих заклепок, скреплявших металлические листы, которыми были обшитыстены, гравюры с изображениями старинных парусников и морских сражений.
Возле большого круглого зеркала стояла высокая девица воткрытом платье из розового шелка. Склонившись к стеклянной полочке подзеркалом, она втягивала носом насыпанный на полочку белый порошок черезсвернутую трубочкой стодолларовую купюру.
— Слышь, ты! — окликнула ее Дракоша. — Давайнюхай скорее свой кокос и выметайся отсюда к чертовой матери, нам тут сподругой поговорить нужно!
Девица удивленно оглянулась и уставилась на вошедших. Кончикее носа был припудрен белым, глаза казались очень темными из-за расширившихсязрачков.
— Вы, шалавы дешевые, не много ли на себяберете? — процедила она низким презрительным голосом. — Я здесь делаювсе, что хочу, и не позволю каким-то подзаборным мартышкам портить мнеудовольствие! Врубаетесь?
— Это кто тут подзаборные? — взвизгнула рыжая,отпустив мой локоть и сделав шаг по направлению к обидчице. — Ну-ка,повтори, что ты сказала?
— И десять раз повторю! — Девица в розовомневозмутимо поправила бретельку платья, сложила купюру и убрала ее в крошечнуюбисерную сумочку. — Ты, шлюха помойная, давно от сифона вылечилась? Аспидометр еще не подхватила?
— Дракоша, ты слышала? — истерично выкрикнуларыжая и, подскочив к обидчице, попыталась вцепиться ей в волосы. Но та,по-прежнему невозмутимо, отступила в сторону и едва заметным движением ткнуларыжую в живот. Та охнула, согнулась пополам и закрутилась волчком на одномместе.
— Ну что, есть еще вопросы?
Дракоша отпустила мою руку и прыгнула к девице в розовом,намереваясь нанести ей сокрушительный удар в челюсть. Но та была начеку. Сделавобманное движение, она пропустила Дракошу мимо себя и резко ударила ее по шееребром ладони. Дракоша споткнулась, по инерции сделала еще несколько шаговвперед и ударилась головой в зеркало. По зеркальной поверхности зазмеилисьтрещины.
Я не стала дожидаться, чем кончится этот милый обменмнениями, и бросилась к двери, на прощание крикнув своей избавительнице:
— Спасибо!
