Книга Казнь в прямом эфире - Сергей Бакшеев

5 июня. 08:15. 1 час 15 минут до казни

Токарева и Валеев сидели в маленьком кафе при гипермаркете. Марату опостылел кофе, но надо же что-то есть, и он с унылым видом уплетал рисовую кашу. Токарева терзала вилкой омлет и смотрела сайт Sud Naroda. Ничего не менялось, Панин в темнице был один.

Закончив с едой, Валеев вытер губы, мельком взглянул на дисплей и ехидно спросил:

— И где твой Антонов, застрял по дороге?

— Ждем, — упорствовала ТТ.

— Он кинул тебя.

— Не каркай.

— Суеверная?

— Лучше помолчи, Валеев.

— Я готов. А ты о чем-то обещала рассказать.

Токарева сцепила руки перед собой, уткнулась в них лбом, потом решительно опустила ладони на стол и заявила:

— В детстве меня насиловал папа Богдан.

— Кто? — не понял Марат.

— Так я звала отчима, — пояснила ТТ. — Мама настаивала, чтобы я называла его папой, вот я и нашла выход — папа Богдан. Так его звали.

Валеев поморщился и выразил сомнение:

— Стоит ли об этом?

Но ТТ продолжила:

— Ты слушай. Когда мне было двенадцать лет заболела мама — онкология. Она долго лежала в больнице, а я осталась жить с отчимом. И началось… — На ее лице появилось болезненное выражение. — Однажды папа Богдан напился и изнасиловал меня. Это было ужасно. Потом еще и еще раз. Если мать болеет, ты должна меня обслуживать — такова была его мужицкая логика.

— Ты никому не сказала, — догадался Марат.

— Были летние каникулы. Он держал меня дома, одну не выпускал и предупреждал, что поверят взрослому, а не мне. Я терпела и ждала маму. Она вернулась из больницы лысая и обессиленная. Я думала, мама меня защитит, но она не слушала меня, зациклилась на своей болезни. А папа Богдан продолжал свои мерзости, мама ему больше не нравилась. И тогда я сама сообщила в милицию.

Токарева на минуту замолчала, Валеев ее не торопил. Напарница скомкала салфетку и бросила на недоеденный омлет.

— Я думала, мне сразу помогут, а там… Меня допрашивали разные дяди и тети, обследовали врачи, задавали ужасные вопросы, требовали деталей, записывали, фиксировали… Это было еще одно надругательство.

Валеев решил помочь Татьяне пропустить неприятные подробности и спросил:

— Его посадили?

— Если бы. Папа Богдан сразу уехал к себе в Молдавию. Мама слегла в больницу и больше оттуда не вышла. Меня отправили в интернат, тем дело и закончилось. Я уж не говорю по косые взгляды и шепоток за спиной.

Марат с сочувствием накрыл руку Татьяны. ТТ не оценила его жест и выдернула ладонь. Ее взгляд стал жестким.

— Это еще не все. После интерната я решила стать полицейским, чтобы уметь постоять за себя. И вот, когда мне стукнуло двадцать, я увидела его — папу Богдана. Он вернулся и снова работал на стройке.

— Так, — заинтересовался Валеев. — И что ты сделала?

— Изменила внешность. Парик блондинки, короткая юбка, наивный взгляд, распахнутые губки — в общем, он на меня клюнул. Когда мы уединились, я подмешала в коньяк смертельную дозу галоперидола. Сидела у него на коленях, позволяла себя лапать и спаивала его.

— То есть ты решила его…

— Я знала, что делаю, и у меня не было тормозов, как у Антонова по отношению к Панину! — резко ответила ТТ. — Понял, почему я отпустила Антонова?

Валеев пытливо посмотрел на напарницу — так вот ты какая — и спросил:

— Что было дальше?

— У насильника появилась сонливость, заторможенность в движениях, а я нашептывала, давай, выпей еще для бодрости. Чтобы он пил, я танцевала для него стриптиз. Когда он стал отключаться, я сняла парик и спросила: узнаешь меня, папа Богдан? Он выпучил глаза и отупел. Мне так хотелось дать ему по яйцам, но нельзя было оставлять следов побоев. Я толкнула его на пол и влила остатки коньяка в его мерзкую пасть. А потом ждала, пока он не посинеет.

— И?

— Он сдох. Я проверила его дыхание зеркальцем. Потом было следствие. Я училась на полицейского и знала, как избавляться от улик.

Валеев откинулся на спинку стула, сцепил руки на груди, обвел взглядом пространство под потолком в поисках камер наблюдения.

— Ты первый, кому я это рассказала, — предупредила ТТ.

Она ждала его реакции, любой, от полного одобрения до жесткой критики, чтобы понимать, как дальше будут складываться их отношения. Но у Валеева зазвонил телефон.

— Петелина, — шепнул он, взглянув на дисплей, и быстро вышел на парковку, чтобы поговорить из машины.

— Как дела? Вы проследили Антонова? — спросила Елена.

— Мы упустили его, — после секундного размышления признался Марат.

— Черт! В самый неподходящий момент, — огорчилась Елена.

— Но я успел с ним поговорить. Кажется, ты права, Секретарь — это Антонов. Он что-то знает о Панине, возможно, сам его и похитил.

— Как же ты его упустил?

— Это сейчас не важно. Я думаю, что Антонов нам поможет в поисках Софьи Дороховой.

Валеев перекинулся взглядом с подошедшей Токаревой. Напарница благодарно кивнула ему.

— Как?! — возмущалась Елена. — Как он поможет? Мне что, позвонить ему и умолять?

— Он сам позвонит.

— Когда?

— Надо подождать, — неуверенно ответил Марат.

— Время на исходе. До казни час!

Марат промолчал, глядя на Токареву. Та нервно покусывала губу.

— Я не понимаю, на что вы надеетесь, — сказала Петелина, словно видела их. — И не понимаю, как Антонов успел спрятать Панина, если его «ларгус» в девять шестнадцать только отъехал от его дома. Мы опять в тупике!

Марату нечего было ответить.