Я прошла через большую комнату, в которой стояли низкие традиционные диваны, а также вдоль двух стен лежали шелковые подушки персикового и бежевого цветов. Персидские ковры покрывали пол — песок пустыни. На третьей стене висели верблюжьи седла, обшитые золотой и серебряной бахромой: эти седла предназначены для выездов наших мужей на верблюдах в пустыню. Знамена, мечи, флаг династии Аль Саудов также украшали стены шатра.
В уютных по форме спальнях стояла уникальная мебель. Над нашими кроватями возвышались балдахины, с которых ниспадали легкие ткани, защищавшие нас от пыли пустыни и насекомых.
Горничная уже приготовила мою ночную рубашку, и, вымыв лицо и почистив зубы, я сбросила с себя платье. Я вздохнула с удовольствием, вытягиваясь на моей половине постели.
Этот день в моей жизни был гораздо приятнее многих других. Через минуту я уже крепко спала и даже не слышала, когда вошел Карим.
Глава шестнадцатая
ВИХРИ ПЕСКА
Последующие дни были очень приятными для всей семьи. Наши мужчины верхом на верблюдах охотились на живность, обитавшую в пустыне, дети все время играли со своими двоюродными братьями и сестрами. Женщины наслаждались прогулками по пустыне вокруг нашей стоянки, восхищаясь прекрасными видами и вспоминая наше детство.
На третий день пребывания в пустыне наши мужья предложили поехать в гости к племени бедуинов, мужчины которого так напугали нас в первый день. Мы, женщины, очень хотели поехать, так как в крови каждого городского араба живет неугасаемый интерес к бедуинам.
То есть почти все женщины, за исключением Дунии. Дуния наотрез отказалась от приглашения, заявив, что ее хрупкая душевная организация не вынесет поездки в грязную бедуинскую стоянку, так что она осталась в нашем лагере вместе со служанками и детьми.
Люди, не знакомые с Аравией, считают, что все арабы — бедуины. В действительности городские арабы и бедуины редко сосуществовали мирно, даже и сегодня между ними много серьезных конфликтов.
Городские арабы смеются над бедуинами, называя их простофилями и глупцами, в то время как бедуины считают городских арабов безнравственными грешниками. В совсем недалеком прошлом дикие бедуины закрывали носы тканью при необходимости ехать в город, чтобы не дышать отравленным запахом городских арабов.
В то же время бедуины всегда оказывают теплый прием гостям, которые посещают их стоянки, хотя это гостеприимство часто недолговечно.
В молодости я несколько раз посещала стоянки бедуинов, и теперь мне было интересно узнать, изменилась ли к лучшему за эти годы их убогая жизнь. Я вспоминала, что те бедуины, которых я когда-то видела, жили большими семьями в чудовищно грязных шатрах, в которых находились даже отходы.
Жизнь бедуинов начинается с риска умереть еще во младенчестве из-за антисанитарных условий. Те дети, которые выживают, бегают босыми, немытыми и необразованными по бедуинским лагерям. А женщины! Я не могу о них думать без содрогания. Конечно, в каждом сословии общества в Саудовской Аравии на женщин смотрят как на низшее от природы существо по отношению к мужчине, но жизнь бедуинских женщин несравненно хуже, так как у них к тому же нет средств, чтобы хоть как-то облегчить свое тяжелое существование. Бедуинские женщины много и тяжело работают. Кроме того, что они обслуживают своих мужей, заботятся о многочисленных детях, кочевая жизнь наложила на них и другие обязанности, такие как, например, разбить стоянку и свернуть ее.
Вот такими были мои мысли, когда мы ехали по ухабистой пустыне. Слава богу, расстояние до стоянки бедуинов было не более пятнадцати километров. Вскоре вдалеке уже различим был дым костра. Но мужчины в бедуинском лагере заметили пыль, поднимавшуюся от наших машин, еще раньше, чем мы увидели их костер. Более двадцати мужчин, оседлав верблюдов, ждали недалеко от входа в их поселение.
Впереди находился один бедуин. Это был крепкий мужчина средних лет с тонкими чертами лица и выразительными темными глазами. Его черная мантия развивалась за спиной. Он выглядел царственно, как и его великолепная, сильная и молодая верблюдица. Проницательный взгляд этого бедуина, устремленный на нас, выражал чувство собственного достоинства. Ни тени улыбки при виде незнакомцев, хотя меня позабавило очертание губ верблюдицы: казалось, что она улыбается. С важным видом, преисполненный достоинства, всадник несколько раз объехал вокруг наших машин. Я сразу догадалась, что это шейх племени. Бедуины гордые, ни перед кем не испытывают ни страха, ни благоговения, даже перед королевской семьей. Он показывал нам, что исключительно от его повеления зависит, как нас встретят.
Только после того, как Ахмед высунул голову из окна машины, шейх, сообщивший нам, что его зовут Фахд, наконец-то изобразил радушную улыбку на лице. Громоподобным голосом он поприветствовал нас, выразив надежду на благословение Аллаха. Выбросив вперед обе руки, он указал нам на дорогу к его поселению.
Увидев знак, остальные бедуины стали выкрикивать приветствия. Мы направили наши джипы к лагерю, а бедуины радостно ехали рядом.
Когда шейх Фахд объявил, что он привез почетных гостей, бедуинское поселение сразу ожило. Из стоящих рядами конусообразных шатров стали выходить женщины в чадрах с младенцами на руках и многочисленные дети в лохмотьях. Как только я вышла из джипа, меня буквально сшиб с ног резкий запах, стоявший в воздухе. Я не могла дышать от вони, исходившей от рядом живущих животных и ям, в которые стекала кровь при забое скота. Я старалась ступать осторожно, так как вся земля вокруг была в экскрементах животных. Уборку в этом поселении производил только дождь, которого уже очень давно не было. Я сказала про себя, что каждый мой шаг здесь — шаг назад во времени.
Более десяти женщин в ярких платьях и бедуинских чадрах направились к нам. У бедуинов женщины не закрывают глаза, в отличие от городских арабских женщин, у которых принято закрывать лицо целиком. Они приветствовали нас, и их темные живые глаза были переполнены эмоциями.
Наши мужья вместе с мужчинами племени пошли в шатер шейха пить чай, а мы с сестрами последовали за бедуинками. Самую высокую из них, одетую в ярко-голубое платье, украшенное золотой вышивкой, звали Фатен, и она быстро дала нам понять, что она любимая жена, из четырех жен шейха. Ее глаза сверкали от гордости, когда она вела нас к своему собственному шатру.
Как и предписывал Коран, этот бедуинский шейх, видно, обеспечил всех своих жен собственными шатрами, точно так же, как и городской араб строит для каждой жены отдельную виллу или дворец.
Подведя нас к своему шатру, Фатен с гордостью заявила:
— Я, любимая жена шейха Фахда, приветствую вас в моем шатре.
Откинув занавес из козьей шкуры, служившей дверью, мы вошли в шатер Фатен. С нескрываемым интересом я огляделась вокруг. Внутри было темно и душно, точно так же, как в бедуинских шатрах, в которых я бывала в детстве. В центре стояла жаровня для варки кофе, вокруг которой возвышались горы белого пепла от предыдущих розжигов. Яркие краски привлекли мой взгляд. Подушки всех цветов грудами лежали на матрасах; стеганые одеяла также всех цветов, глиняные горшки, сковородки, продукты, одежда — все грудами лежало повсюду.
