– Это он! – опомнившись, выкрикнул Светел и вцепился в бессильно повисшую руку Скородума. Ему хотелось немедленно куда-то бежать, что-то делать, пробить горы и смести леса, добраться до врага и вырвать из его рук Даровану. – Он! Он, оборотень! – как безумный, выкрикивал Светел, впиваясь глазами в лицо старого князя.
И вдруг замолчал, как прикусил язык. Ведь он говорил Скородуму, что Дивий мертв. И пусть он остается мертвым. Идти воевать просто с князем личивинов гораздо проще, чем с оборотнем, сыном Добровзоры и наследником чуроборского стола.
– Князь личивинов! – тише произнес Светел, словно сам только что сообразил.
Выпустив руку Скородума, он схватился за меч и с такой силой сжал рукоять, словно хотел раздавить ее.
– Князь личивинов? – повторил Скородум с недоумением и тут же отчаянно сжал голову руками. – Кархас! Вонючий пес! Он в прошлом году сватался к ней! И поклялся получить ее! Девочка моя! Она у него! У мерзкого дикаря! О боги, за что это ей? За что это мне?
– Скорее! Нельзя терять времени! – Светел лихорадочно схватил князя за плечо. – Мы должны спасти ее! До личивинских земель далеко, но мы их догоним. Или достанем волка в его логове, мы перебьем всех личивинов до одного, но мы спасем ее!
– Да. – Скородум поднял голову, на лице его растерянность и горе сменились непреклонной решимостью, готовностью действовать немедленно. – Я вырву мою девочку из его мерзких рук! Мы пойдем на них! Немедленно! Сегодня же! Собирайте народ! – крикнул он кметям. – Объявите всем, что я зову с собой всех, кому дорога честь княжеского рода, что каждый, кто поможет спасти мою дочь, навек будет моим другом! Мы собираем большую рать!
Через какие-то мгновения княжий двор, а затем и весь Глиногор ожил и забурлил. Узнав о произошедшем, услышав княжеский призыв, чуть ли не все глиногорские мужчины готовы были идти в поход. В Глиногоре любили князя и его дочь, каждый был возмущен вероломством и наглостью личивинов. Как в древних кощунах о княжне, похищенной Змеем, каждый хотел повергнуть чудовище и спасти девушку. Даже если в жены она была обещана только одному. Тому, кто ненавидел похитителя больше всех остальных вместе взятых, ненавидел всеми силами души.
Опомнившись от первого горестного потрясения, Скородум толком расспросил провожатых Дарованы. Те и сами пытались преследовать похитителей, но лес, словно заколдованный, не пропускал их – ветки сплетались, не поддаваясь даже ударам секир, стволы смыкались, Лешие водили их кругами, заставляя через каждые двадцать шагов опять оказываться на опушке. Скородум доверял Рьяну – недаром он дал в провожатые дочери именно этого, надежного, испытанного многолетней службой десятника. Его нельзя было заподозрить ни во лжи, ни в трусости, ни в бестолковости.
– Ворожба там! – твердил Рьян, яростно дергая ус, словно хотел вырвать его вовсе вон. – Хоть сажай меня на кол, а ворожба! Лес не хотел нас вдогон пускать, укрывал их, гадов!
– Личивины славятся колдовством! – подхватывали бояре. – Да, за ними это дело водится! Они Лесу дети, зверям братья – вот им и помогает нечисть лесная. Ты как хочешь, батюшка-княже, а без сильного чародея в сей поход идти нельзя!
Скородум и сам об этом подумывал. Пятнадцать лет он мирно и вполне успешно правил без помощи колдовства, но случай был не такой, чтобы пренебрегать хоть малейшей помощью. Ради спасения дочери он готов был идти в поход в одежде наизнанку и в сапогах на другую ногу. Но кого из чародейского сословия просить о помощи?
– Двоеума надо звать! – сказал Светел, сжимая зубы, стараясь сдержать лихорадочную дрожь. Ненависть, тревога, нетерпение терзали его как все двенадцать жестоких сестер-лихорадок разом. – Сильнее его нет чародея в говорлинских землях! Уж он с этим личивинским волком управится!
В самом деле, кто знает чуроборского оборотня лучше Двоеума, бывшего свидетелем всей его жизни? Светел был полон решимости на сей раз любой ценой расправиться со своим врагом, но порой на него накатывалась растерянность – как это сделать? Горло его снова холодил клинок Огнеяра. Тогда у Светела была Оборотнева Смерть – не оправдавшая своей славы, но давшая хоть какую-то надежду одолеть оборотня. А чем взять его теперь? «Да хоть чем! – яростно думал Светел, злясь на самого себя за сомнения. – Руками задушу! Зубами загрызу гада!» Мало ли есть путей в Кощное владение?[87]Только бы добраться до него… Только бы достать… И Светел сжимал кулаки с такой силой, что белели суставы. Словно уже сдавливал горло лютого врага всей своей жизни. Раньше он не знал, что умеет так ненавидеть.
В тот же день послали гонцов к чуроборскому князю, прося войска на помощь и чародея. Кому, как не будущему родичу, помочь одолеть врага, а идти в личивинские леса двумя ратями было гораздо надежнее, чем одной.
– Вы от Велиши пойдете, а мы от Белезени! – втолковывал Светел Скородуму, и тот кивал головой, соглашаясь. – С двух сторон их зажмем и раздавим, чтоб ни один зверь поганый не ушел! Всех выловим, до единого!
Слушая его, Скородум вспомнил об Огнеяре. Как просто он прогнал личивинское войско от стен Велишина! Как сумел напугать дикое племя и выиграть битву, не начиная ее! Вот кто помог бы в нынешней беде! Но увы… Сейчас Скородум чувствовал себя старым и больным, почти сломленным этими двумя потерями – Огнеяра и дочери. Нет, дочь к нему вернется. Любой ценой. Он не оставит свою девочку. Но что с ней случится за это время! Она там совсем одна среди мерзких дикарей! Скородум сжимал голову руками и гнал от себя страшные образы. Он лучше бы живым согласился пойти в Кощное владение, чем хоть на миг оставить свою девочку в руках личивина. Но боги не позволили ему выбрать. Он знал свою дочь: Дарована была горда и предпочла бы смерть бесчестью. Но лишь подумав об этом, Скородум понимал: все это ерунда, только бы она была жива! Только бы она вернулась к нему живой, все остальное не имеет значения.
Двое маленьких княжичей тоже рвались в поход и яростно тыкали деревянными мечами в бочку, изображавшую личивинского князя. Но отец и слушать не стал о том, чтобы взять их с собой.
И еще кое-кто незваным готовился идти в этот поход. В Чуроборе Недан и Ярец спешно собирали Стаю. И Стая думала следовать не за князем Неизмиром, а повторить тот путь, который прошли не так давно Тополь, Кречет и Утреч.
Через три дня смолятинское войско вышло из Глиногора. С опозданием на десять дней вывел полки и князь Неизмир. «Иди, княже, пришел твой час! – сказал ему Двоеум. – Довольно ты от своей судьбы прятался – пришло время щитом ее встретить!»
И Неизмир легко согласился сам возглавить рать. Давящий страх перед оборотнем довел его почти до лихорадки, он боялся темноты, боялся оставаться один даже днем, но в то же время его тянуло к одиночеству и покою. Привычные княжеские хоромы опостылели ему, он не мог видеть жену, почти ненавидя ее за то, что она родила это чудовище, отравившее всю его жизнь. Военный поход, перемена мест, многолюдство и звон оружия должны были вернуть ему бодрость и силы. Ведь когда-то он был первым витязем Чуробора, самым славным из молодых воевод, иначе князь Гордеслав не отдал бы за него Добровзору. Пришло время вспомнить о прошлом. А может быть, и вернуть его. Если на земле снова не будет красноглазого оборотня, как не было его тогда.
