Ее мужчина. Ее теперь уже муж. Мужчина, которого она знала близко. Которого понимала как себя. И все же была между ними одна тайна. Странная и болезненная.
Их близость была всегда очень честной. Сладкой. Откровенной. Но у этого есть и обратная сторона. Тело своего мужчины она знала до самых мельчайших деталей. И знала, что в очень интимном месте у него есть два небольших шрама, которые Инга нащупала только языком. Не специально. Просто он так стонал, что отказать в удовольствии исследовать там языком все, Инга не смогла.
И теперь знала… она, в общем-то, и раньше знала, но тогда получила явное подтверждение. Нет никаких мужских таблеток-контрацептивов. А Павел сделал специальную операцию.
Это стало для Инги тогда откровением и потрясением. Но она не стала спрашивать. Инга была не то, чтобы уверена — она просто знала — если Павел не сказал сам, значит, есть причина. А еще она не то, чтобы знала — но очень, до дрожи надеялась, что это решение не касается ее. И что дело не в том, что Павел не хочет детей в принципе. Он не хотел детей в той семье, от той женщины. А с ней… а у них… Их ребенка он будет любить. Знала, верила, надеялась — такой вот дикий сплав эмоций. Только вот… В конце концов, они меньше полугода женаты. Говорят же — надо пожить для себя.
Но… но она читала, что даже после вазэктомии бывают случаи зачатия. Инга тщательно изучила вопрос. Риск оплодотворения после этой операции — ноль целых, пятнадцать сотых.
Ноль целых.
Но пятнадцать сотых же есть!
Я никогда ни о чем не просила. Но сейчас… Одно, маленькое, одно-единственное чудо. Пожалуйста. Не ради меня, ради него.
***
— Дед Мороз пришел!
— Я все слышу!
По спейсу волной понеслись хихиканье и шепот.
— Артем и Саша, берите кофе и ко мне.
— А шоколадку дадите?
— Дам ремня, если вы не сделали то, что обещали!
— Обижаете, ПалВалерьич. Мы честно заработали шоколадку!
— Ну так сколько вас тогда можно ждать?
После совещания с ребятами Павел, наконец, и себе сделал кофе. И сквозь прозрачную стену наблюдал, как работает его команда. Его dream team. Да, вот такие у него мечты. Инга дразнила его детище сопливым стартапом, но он знал, что она гордится, поддерживает и всегда готова помочь и подставить плечо. А они потихоньку подтирали сопли и расправляли крылья. Уже пошли первые звоночки — предложения о покупке бизнеса. А значит, все движется в правильном направлении.
Самому Паше очень нравилось то, что получалось. Нравилось, как все динамично и интересно развивается. Нравилась его команда. Он так нахлебался официоза в «Т-Телеком», что старательно избавлялся от него в своем бизнесе. Но панибратства и тыканья так и не получилось. Его молодая, немного безбашенная и острая на язык команда дружно называла его на «вы» и по имени-отчеству.
— Паш, это просто уважение, — прокомментировал это Валентин Никитин. Он единственный, кто принял предложение говорить директору «ты». Но Павел вместе с Валентином уже не один год. И, если честно, Павел с удовольствием тоже перешел с Валей на другой уровень отношений. Потому что этот человек с таким же удовольствием бросился осваивать новые для себя компетенции, несмотря даже на то, что Павел не мог ему пока платить столько, сколько Никитин получал в «Т-Телеком». Но Валя сказал, что возможность прокачать новые скиллы и принять участие в перспективном проекте для него важнее, чем деньги. Наш человек. Как и вся его команда.
Впрочем, уважение, о котором говорил Валентин, никоим образом не отменяло того факта, что за глаза Павла называли «Дед Мороз» или просто для краткости «Дед», рисовали на него шаржи и делали коллажи в фотошопе и регулярно вывешивали их на доске. А небольшая девичья часть его коллектива наблюдала за семейной жизнью красавчика-шефа, частично разворачивавшейся в офисе, как за самым увлекательным сериалом. Но Паше весь этот цирк даже нравился.
Он отхлебнул еще кофе и вдруг заметил, что в спейсе за стеклом началось какое-то движение — повставали с мест, кто-то куда-то быстро пошел. Там что-то происходило. Павел повернулся вместе с креслом, чтобы поменять угол обзора. И вскочил, опрокинув чашку.
В спейсе, улыбаясь, с кем-то обнимаясь и с кем-то здороваясь, стояла его жена. Инга Мороз.
***
— Ты же через два дня должна была прилететь?! Почему не сказала? Я бы встретил.
— Хотела сделать сюрприз.
— Сюрприз удался! — хихикнула одна из девушек. — ПалВелерьич только сегодня побрился.
— А ну кыш работать, ябеды!
Ответом ему стало дружное хихиканье, а Павел взял жену за руку.
— Пойдем ко мне.
Но и в его кабинете им покоя не дали. Человек пять — и парни, и девушки — демонстративно прилипли носами к стеклу, разделяющему его кабинет и общий спейс.
— Ты их распустил, — Инга сняла плащ. Паша взял лист бумаги, написал «ВЫПОРЮ!» и прижал к стеклу. В ответ получил сведенные к переносице глаза и прочие глупости. И Паша без лишних слов задернул штору, которая создала, наконец, в кабинете эффект уединения.
— Иди ко мне, упрямая женщина, — он раскинул руки.
Инга шагнула и прижалась. Но ее напряжение сразу же передалось Павлу. И он отодвинул ее от себя.
— Так, что случилось? Что-то случилось? Ты поэтому прилетела раньше на два дня?
— Да.
И все. Быстро отбросив вереницу панических сценариев, Павел выдохнул и спокойно сказал:
— Рассказывай.
А Инга вздохнула глубоко-глубоко. Выражения ее глаз он разгадать не мог. Они словно стали вдруг совершенно бездонным, и что там в них таится — ни за что не разглядеть.
— Паша… — начала она медленно. Подошла снова близко и положила руку ему на грудь. — Я прошу тебя, ты только не волнуйся. И сразу не кричи.
Зашибись начало. Что там случилось, в этом гребаном Сан-Франциско?!
— Обещаю — кричать не буду. Я вообще за этим не замечен.
— Я знаю — она попыталась улыбнуться. Но у нее только дернулся угол рта. — В общем, я изложу факты, ладно?
Павел кивнул. Ему вдруг стало как-то… очень не по себе. Он никогда Ингу такой не видел. Она словно стала какой-то… чужой. Не его. А он так привык, что она его и только его.
Инга еще раз глубоко вздохнула.
— Во-первых, я была всегда тебе верна, — та-а-а-к…. — Во-вторых, я знаю, что ты делал вазэктомию, — бл****дь… — В-третьих, я беременна.
***
Он несколько секунд хлопал глазами. Так смешно, как кукла, хлопал своими роскошными ресницами. А потом… потом… Вот чего Инга совершенно не ждала, сколько бы ни прокручивала этот разговор, пока летела домой — так это взрыва хохота — громкого, раскатистого, до выступивших слез.
