Книга Железный лес - Анна Малышева

Бесконечный засушливый август оборвался внезапно, словно кто-то вырвал последние страницы из романа. Начались дожди. Ночами вода тихо пела в водосточном желобе над окнами, и Александра быстро засыпала под этот мерный, бессвязный лепет.

Дни были заполнены обычной рутинной работой, вместе с осенью явились и заказы. Рынок понемногу оживлялся. Игнат переехал к Эмилю – временно, как уверял он. Он по-прежнему надеялся заработать на своей идее тиражирования гербов.

– Я уже почти присмотрел квартирку на съем, только далековато от центра, – сообщал он Александре каждый раз при встрече. – А мне хотелось бы устроиться поближе к вам, ребята.

Домой (если только у Игната был где-нибудь дом) он в ближайшее время возвращаться не собирался. Добряк Эмиль был только рад заполучить компаньона. С тех пор как торговец старинными тканями, по его собственному выражению, «оказался замешанным в убийстве», у него то и дело случались нервные срывы.

Художницу еще два раза вызывали для дачи показаний. Александра отвечала на все вопросы, на какие могла ответить, но ни о чем не спрашивала. Она знала, что Галина была заключена под стражу на десять суток, а затем переведена на экспертизу в психиатрическую больницу. Все подробности были ей неизвестны, но ничто не могло бы ее заставить позвонить Ксении, которая наверняка была полностью обо всем осведомлена.

Тот момент, когда Галина закрыла дверь галереи, стал для Александры переломным. История, терзавшая ее четвертые сутки, оборвалась. Она не думала о Маневиче, оставшемся лежать в галерее под перекрестными взглядами людей на картинах – взглядами людей, давно умерших или никогда не бывших вовсе, и все-таки бессмертных. Она видела в тот страшный миг Федора, его пухлые детские щеки, золотые очки, слышала его нелепую песенку. Ее душили жалость и чувство вины. Смерть Маневича никаких эмоций у нее не вызвала. Более того – увидев тело, она даже не удивилась. В этот миг Александра поняла, что ожидала такой развязки. «Я им была нужна, как средство. Целью был он».

Она по-прежнему думала о преступнике во множественном числе.

Договор с Маневичем и полученный от него аванс были приобщены к вещественным доказательствам. Реставрациями удавалось заработать немного. Близился срок очередного взноса квартирной платы. И как-то утром, в самом начале сентября, Александра, пересчитав отложенные деньги, позвонила Игнату.

– Сдаюсь, – сказала она, стараясь говорить с шутливой интонацией. Имитировать беззаботность получалось плохо, Александра сама не верила своему голосу. – Я нарисую твой железный лес в червлёном поле. Но краски за твой счет. Учти, аутентичные сурик и киноварь очень дорогие. И мне еще надо разобраться с серебром… Наверное, потребуется настоящая серебряная фольга?

– Никаких проблем с серебром! – радостно выкрикнул в трубку Игнат. – Серебро традиционно заменяется белым цветом. Как золото – желтым.

– Тогда достаточно свинцовых белил. И ты обещал сам достать старую доску. Вези аванс.

– Сию минуту! – голос собеседника звенел от воодушевления. – Скажи только, навскидку, когда ты управишься? Клиент переживает. Заметь, я ни с кем, кроме тебя, не договаривался! Я в тебя верил!

– Сама работа пустяковая. Все сроки будут зависеть от доставки материалов, – без энтузиазма ответила художница. – Ну и от технологии – учитывай, что доска должна будет схватиться и высохнуть. Напоследок пройдусь феном. Полагаю, твоему клиенту придутся по сердцу кракелюры… Налет старины. Кстати, если доска будет с трещинами и утратами, я это только приветствую.

– Обожаю тебя, – выдохнул Игнат. – Всегда обожал.

* * *

Александре посчастливилось закупить все необходимые материалы – грунт, основу, краски – в один день и в одном месте. Ее старый знакомый, державший в районе Кузнецкого Моста салон с весьма посредственными картинами, прирабатывал торговлей аутентичными материалами.

– Что-нибудь интересное намечается? – осведомился он, упаковывая покупки. – Давно тебя не видел.

– Да, реставрация одна.

Александра не заботилась о том, поверят ей или нет. Владелец салона не хуже ее знал, что аутентичные краски требуются для того, чтобы полотно проходило химический анализ и рентген. Старинное полотно, отреставрированное с помощью современных средств, куда более убедительно для эксперта, чем полотно в хорошем состоянии без следов современных материалов.

– Ничто так не похоже на подлинник, как абсолютная фальшивка, – проговорила Александра, следя за тем, как свертки исчезают в коричневом бумажном пакете.

– Что, Саша? – оживился хозяин магазина.

– Ничего, извини, просто думаю вслух.

– Задумаешься тут… – понимающе кивнул он. – Это ведь при тебе Маневича застрелили?

– Я этого не видела и даже не слышала, – сухо ответила Александра. – Он погиб в своей галерее.

– Говорят, там было что-то невероятное, – мужчина медлил, не торопясь отдавать ей пакет. – Полная звукоизоляция, поэтому выстрела никто не слышал. Камеры наблюдения отключены. Секретарша вошла к нему, застрелила, спокойно вышла и отправилась по делам. А в приемной все это время сидела его старшая дочь! Вот это я понимаю…

– Ты знаешь больше меня, – Александра не слишком церемонно выхватила пакет у него из рук. – Это я должна тебя расспрашивать.

Об убийстве Маневича говорили все, с кем приходилось общаться Александре. О смерти Федора также знали многие. Александра, как могла, избегала этих тем, сторонилась публичных сборищ, даже пропустила важную выставку, на которую была приглашена. У ее известности появился новый оттенок, который совсем ее не радовал.

Через час она встретилась в кафе с Мариной Алешиной. Инициатором встречи была Александра.

– Пройдет время, и все забудется, – утешала ее Марина. – Надеюсь, ты на меня не злишься за то, что я свела тебя с Маневичем?

– Ну что ты… Это было бы идиотизмом!