Книга Трое - Алайна Салах

На короткую секунду Мирон касается моего плеча ладонью и, обойдя, открывает пассажирскую дверь. Стараясь спрятать нервозность, я опускаюсь на сиденье. Даже хорошо, что мое осипшее «спасибо» оказывается запертым в салоне.

Обогнув капот, Мирон занимает соседнее кресло, накидывает ремень безопасности, трогает рычаг передач. Удивительно, как мелочи, которые когда-то стали привычными, снова обретают первозданное очарование. Я не могу оторвать взгляда от его ладоней на руле, любуюсь малейшим движением. Если бы между нами все не было так сложно, я бы попросила отвезти меня в вечность.

— Куда мы едем?

— Нет конкретного плана. Ты голодна?

Даже если и так, я вряд ли смогу проглотить хоть что-то.

— Да нет. Можем просто прогуляться по набережной, — и осторожно добавляю: — Если хочешь.

— Ты ведь после работы? — развернувшись, он смотрит на меня. — Ела что-нибудь?

Я глотаю ком, подступивший к горлу. Забота. Я стала забывать, каково это — когда он заботится.

— Нет, я не успела.

Больше никогда не собираюсь ему лгать.

— «Киану» или «Пинч»? — он возвращает взгляд к дороге. Наши любимые места для ужина.

— «Пинч», — отвечаю бездумно. Мне и впрямь все равно.

Парковочных мест рядом с рестораном не находится, поэтому Мирон паркует машину в паре кварталов, и мы идем пешком. Меня атакует приступ мучительной тоски. С самого первого дня нам было легко и комфортно вместе: мы могли говорить на любую тему, и даже молчание ощущалось естественным. Сейчас же между нами осязаемая стена — я чувствую ее нервами, кожей. Мне отчаянно хочется это исправить, но я не знаю, как.

— Ты приехал с работы? Как дела на объекте?

— В порядке. Думаю, к следующей весне будет сдан.

— Не зря ты столько сил и времени этому посвятил.

Это все не то. Не те слова, не та интонация, не тот разговор. Это не мы. Там, в нашем прошлом, я бы повисла у него на шее, а Мирон бы целовал меня и бесцеремонно трогал зад, наплевав на прохожих. Мне снова становится страшно. Что он тоже это почувствует и сочтет, что между нами уже ничего нельзя изменить.

— Расскажи о своей работе, — его ладонь случайно задевает мою, отчего по коже моментально расползаются мурашки. — Сидишь в офисе?

— Да. Это небольшая фирма, занимающаяся изготовлением наружной рекламы. Я отвечаю на звонки и обрабатываю входящую документацию. А еще пытаюсь не сплавится от жары, потому что бухгалтер, с которой я делю кабинет, делает все, чтобы температура в нем не опустилась ниже тридцати пяти градусов.

Взгляд Мирона задерживается на моем лице дольше, чем машине. Наверное, потому что я предпринимаю редкую попытку пошутить.

— Ходят слухи, что она собирается в отпуск, — продолжаю я, чтобы не позволять повиснуть паузе. — В ее отсутствие я планирую бесчинствовать и включить кондиционер.

— Интересно, как она переживет зиму, — замечает Мирон, и его губа изгибаются в подобии улыбки.

Как Вера Николаевна переживет зиму мне совсем не интересно, но я улыбаюсь. Потому что нам, кажется, все же удается поддерживать разговор, и потому что он расслабляется.

— Можно мне салат с бураттой и стакан сока, — я отодвигаю меню и прячу руки под стол.

Знаю, что у Мирона нет проблем с тем, чтобы за меня заплатить, и в прошлом он делал это много раз, но почему-то сейчас я чувствую смущение и дискомфорт. Кажется, боюсь, что он посчитает, что я скучаю не по нему, а по беззаботной жизни.

За сдержанностью его тона угадывается строгость, пока он скользит глазами по моим плечам.

— Закажи что-нибудь еще, Тати. Ты очень худая.

Я совершенно не могу думать о еде, но все-таки прошу суп. За последнюю неделю я и впрямь питалась из рук вон плохо.

Официант уходит, а мой мозг тем временем экстренно впадает в панику в попытке подыскать новые темы для беседы: те, которые не заденут наши болевые точки.

— Ты говорила, у тебя есть соседка, — Мирон вновь подает голос. — Как ты ее нашла?

Поборов вздох облегчения, я начинаю рассказывать ему про Лену. Про ее желание покорить Москву, неиссякаемый оптимизм, и про то, что перед сном я выслушиваю от нее дюжину самых фантастических историй, которые всегда оказываются правдой. Этот разговор нельзя назвать беседой двух возлюбленных, но ведь с чего-то нужно начинать.

Спустя полтора часа мы выходим на улицу. В вечернем полумраке я ощущаю себя более свободно и раскованно, возможно, по причине времени, которое мы провели вместе.

— Я отвезу тебя домой, — глаза Мирона исследуют мое лицо, всего на мгновение спускаются к губам, но даже его хватает для того, чтобы вспыхнуть. — Мне нужно рано вставать.

Оказывается, прошлое можно переживать заново: ровно то же я чувствовала после нашего первого свидания. Мы еще даже не успели попрощаться, а меня уже терзал вопрос, пригласит ли этот красивый парень меня снова. В настоящем разница состоит лишь в том, что этот парень не просто мне нравится. Я его люблю.

Машина Мирона въезжает в наш тесный двор спустя сорок минут. Судя по темным окнам, Лена все еще вкушает прелести столичной пятницы, а значит до сна у меня будет время наедине с собой. Нет, я не буду предлагать ему подняться, как бы мне этого не хотелось.

— Спасибо, что довез. Теперь тебе час до дома добираться.

— Не за что, Тати.

Прежде чем уйти, я должна спросить. Нельзя делать вид, что ничего не было, и я обо всем просто забыла. Он должен знать, что мне не все равно.

— Я хотела спросить… Давно. Просто не знала, как. Алина говорила, что у тебя были серьезные неприятности после… — Я запинаюсь, подбирая безопасные слова. — Как все решилось? Тебе что-нибудь грозит?

Лицо Мирона бесстрастно.

— Уже в порядке, Тати. Могло быть куда хуже, но в последний момент вмешался отец, и мое дело закрыли.

От этих слов я испытываю огромное облегчение, вслед за которым приходит тревога. Я часто думала о том, каким образом все могло разрешиться. А вдруг Сафронов-старший выставил Мирону новые условия? Например, жениться на Алине. Она говорила, что стоит его отцу щелкнуть пальцами, как все проблемы сойдут на «нет». Что если в свете наших обстоятельств Мирон не счел нужным ему сопротивляться? Особенно с учетом того, что теперь его родители точно поставили на мне крест.

— Я очень рада это слышать… — замявшись, я опускаю глаза: — Отец у тебя что-то за это потребовал?

Я чувствую на себе пристальный взгляд Мирона, но посмотреть в ответ не могу. Мне стыдно за свой вопрос, и одновременно страшно получить на него ответ.

— Он мой отец, Тати, — вздохнув, он заводит двигатель. — Разумеется, он ничего от меня не требовал.