В красном снев красном снев красном сне бегут солдаты,те, с которыми когда-тобыл убит я на войне.В той далекой сторонев этом красном-красном сне…
Г. Поженян– Вижу замок. – Голос прорвался сквозь треск в наушниках. Вертолет, вылетевший полчаса назад на север, очевидно, обнаружил Рокпилс.
– Докладывайте, как… что он собой представляет? – Небритый Голубев возбужденно кричал в микрофон. Слышно было плохо.
– Стены бревенчатые, двойные, сверху навес и это, чтоб ходить…
– Галерея, – пробурчал Казаков, подключивший дублирующие наушники. – Разведчики…
– Шесть башен, нет, семь, одна в стороне, у поля, за полем какие-то еще строения, идем туда… А, черт!
– Что такое? – встревожился Голубев.
– С башен стреляют, пулеметы!
– Немедленно уходите!
– Ясно… Кажется, баки пробило. Ну да, теряем топливо!
– Возвращайтесь! – Голубев привстал со стула, уперся руками в столешницу. – До Новомосковска дотянете?
– Сейчас…
Некоторое время был слышен лишь треск, вой помех и грохот вертолетного движка. Затем снова появился голос:
– Вряд ли, в обрез до ваших деревень, минимум три дырки. Идем к вам, отбой, до связи…
– Слушай эфир! – Строгий капитан передал наушники патрульному, сидевшему на лавке сзади. – В случае чего вызывай по рации. Пошли?
Последнее уже относилось к Казакову. Тот скривился.
– Вертолет нам попортили… Слушай, надо бы… Впрочем, ладно. Пошли.
Они вышли из штабной избы. Казаков прищурился от слепящего солнца. Было не очень жарко – очевидно, с реки, текшей в нескольких километрах, дул свежий ветерок.
Прошли шагов сто по поселку. Названия пока у него не было, так же как и у соседнего: гуманитарии два месяца не могли договориться даже о названии, а потом пришли рокеры и назвали в честь кого-то из своих кумиров. Музыкант вчера говорил, но Казаков не стал запоминать… Осмотрели конюшню, где еще пахло конским потом, навозом и свежескошенной люцерной (люцерну рокеры заставляли сеять наряду с пшеницей, и стога сейчас по-деревенски радовали глаз на скошенной половине поля) и куда даже по желобку была подведена вода из родника. Затем Голубев отправился проверять посты и заодно инспектировать морально-нравственный климат в армии – не перепились ли вражьим пивом и не слишком ли злоупотребляют добрым отношением туземок? – а Казаков направился к баракам.
Бывшие рабы робко бродили, щурились на солнышко и наслаждались бездельем. То тут, то там среди них мелькали камуфляжные куртки Котов и живописные костюмы Охотников – эти сидели в окружении кружка восторженных слушателей и травили байки. К Казакову, отделившись от одной кучки, подбежал давешний музыкант.
– Товарищ координатор, – выговорил он непривычный титул, – уже есть больше тридцати добровольцев, и еще из того Поселка придут.
– Хорошо, – ответствовал Казаков. – Машина за оружием уже ушла. Теперь вот что. Вы какое-нибудь самоуправление выбрали?
– Нет пока, ну ведь мы, конечно, к вам присоединимся, да?
– Это нам с вами вместе решать предстоит…
Собственно говоря, Казаков хотел перевести разговор на то, что все вокруг теперь колхозное, ваше собственное, а следовательно, пшеничку надо бы дожать, для самих, конечно, себя, – но тут запищала рация. Вызывал дежурный Котенок от радиостанции, а там на связи был Валерьян. Извинившись, Казаков заторопился обратно. Когда он подходил к избе, раздалось знакомое жужжание – с севера тяжелой мухой полз вертолет, и координатор с облегчением подумал, что, слава богу, дотянули, можно пока не беспокоиться.
– Сань, – голос Валерьяна был встревожен, – тут на ваш грузовик нападали.
– Ну?
– На Бандерложьей тропе, как он из Первограда шел. Обстреляли из кустов, ребята не стали останавливаться, отстреливались наугад. Шина порвана картечью, одному охотничку ногу поцарапало.
– Шины-то у них есть запасные?
– Да есть, не в этом же дело. Значит, какой-то отряд здесь ошивается, а у меня всей обороны – пять человек…
– Ну не знаю. Говорил же я, мы вас эвакуируем временно… Возьми из грузовика еще пяток арбалетов, что ли… Думаю, что рокеров там немного, если они в открытую не напали. Ну бдительность там удвой…
– Хорошо, я понимаю. Значит, я возьму арбалеты. Отбой.
«Вот еще проблемка, – подумал Казаков, – еще какие-то партизаны объявились…» Вызвал Голубева.
– Капитан, как твои посты? Сквозь них просочиться нельзя?
– Все в порядке. А что?
– На Бандерложьей рокеры шалят. Человека три. Может, они решили перейти к партизанской войне? Вот я и спрашиваю: как посты? Ты не видишь, что население полно энтузиазма? Может, твои там пиво пьют; может, к ним бабы ходят…
– Нет, Сань, исключено. Война же! Все на посту, бледны от ответственности. Котята даже меняться не стали на сон, так по двое всю эту ночь везде и простояли.
– Ладно, коли так. Постов не мало?
Получил заверения, что не мало, в аккурат, обе деревни в надежном кольце, и вышел посмотреть на вертолет. МИ-1 дотянул на соплях, в баке оказались три небольшие, аккуратные дырочки, и еще несколько в хвостовой балке. Техники и летчики обступили повреждения и досадливо матерились. Было ясно, что ВВС выведены из строя надолго, возможно, до конца войны.
* * *
– …внутри города – каменный дом и с два десятка изб. Еще какие-то сараи, огороды… Стена над обрывом к реке низкая, в одно бревно. Больше толком ничего не разглядели, да, эти… рабы, очевидно, в бараках за полем. – Наблюдатель докладывал, нервно комкая в руках пижонскую пилотку. Ему было неудобно, что так все получилось.
– Очень хорошо, – сказал координатор. – Спасибо. Можете идти. Вечером доложите, что с вертолетом, так?
Отпустив пилота, он несколько секунд посидел просто так, потом встрепенулся – вспомнил, что давно не выходил на связь с Крайновским. «Тариэль» под управлением наркомвоенмора вчера уже поздно вечером вошел в то самое таинственное устье. Увы, «Альтаир» в кампании не участвует: проводить килевую яхту по незнакомой реке – значит огрести кучу проблем, хотя ее ДШК оказался бы при штурме отнюдь не лишним. Впрочем, пулемет можно на время снять, и если повезет с фарватером, то под стенами Рокпилса «Тариэль» будет вовремя, а сорокапятка и крупняк – неубиенный козырь против бревенчатых стен и пулеметных гнезд на башнях.
