Дядя… шаман клана. Умерший не своей смертью и слишком рано, чтобы успеть воспитать учеников. Из всех своих племянников — а семьи орков многочисленны — он выделял только Брехта. Во всяком случае, для мальчишки у него всегда находилась лепешка с мятой и тмином и веселый и поучительный рассказ, когда бы тот ни забегал. О том, чтобы взять племянника в ученики, речи не шло, но несколько раз Брехту было дозволено видеть, как дядя готовится к камланию, переодеваясь и расписывая тело рунами. Как у любого уважающего себя орка, у него на плечах, руках, груди, частично на спине и животе были нанесены татуировки, но отдельные участки тела на руках и лице остались нетронутыми — специально для того, чтобы рисовать там магические знаки.
Как бы сейчас пригодились знания дяди! А впрочем, почему нет? Ему все равно не так уж много осталось, так, может быть, стоит рискнуть?
Брехт быстро содрал с себя меховую безрукавку и рубашку, после чего вывернул то и другое наизнанку и натянул задом наперед. Закончив переодевание, он так же быстро переобулся, надев правый башмак на левую ногу и наоборот, распустил волосы по плечам и, выпачкав пальцы в меловой пыли, как следует измазал лицо, грудь и шею белесыми разводами. Да еще успел сбегать к костру и угольком нанести на щеки несколько кривых линий. Конечно, он не настоящий шаман и даже не ученик шамана, но и такие знаки должны сойти. Теперь главное — не растеряться и…
Он не сразу сообразил, что изменилось, и, лишь ощутив странный запах, понял, что за ним наблюдают.
Так и есть! Пока он готовился, несколько горных демонов успели выбраться из дыры и сейчас таращили на него глаза. Внешне они походили на любых разумных существ — голова, две руки и две ноги, — но на этом сходство заканчивалось. Уродливые морды, странные отверстия на месте носов и ртов, странные гребни на голове, глаза навыкате…
«Не смотреть! — всплыла трезвая мысль. — Только не смотреть им в глаза! Выпьют твою душу!»
Интересно, а чем все-таки питаются горные демоны? В сказке об этом что-то говорилось, и дядя, помнится, сказал еще, что это — практически учебник для тех, кто желает справиться с горными демонами. Ну почему он не может вспомнить ту сказку? Кажется, там мальчишка чем-то угостил демона, и тот, насытившись, его не тронул… Но чем? Чем?
— Ага, — открывались ротовые отверстия у всех демонов, но голос почему-то был один. — Так вот кто потревожил наш покой? Вот кто выпустил нас на свободу? Отличный обед!
— Молчать! — рявкнул Брехт, невольно хватаясь за талгат. Ощущение рукояти в ладони вернуло ему самообладание.
— Что? — Демоны закачались, их серые туши пошли мелкими трещинами, как морщинами. — Ты смеешь нам приказывать?
— Смею! — воскликнул Брехт. — А ну живо назад!
— Попробуй заставить!
Камлание дяди Брехт наблюдал не раз — шаманы никогда не прячут свое искусство от зрителей. А некоторые обряды вообще нельзя проводить, если рядом нет посторонних. Так что, как оно выглядит со стороны, любой орк мало-мальски знает. И сейчас племянник, подражая дяде, вскрикнул гортанным голосом и высоко подпрыгнул, ухитрившись в воздухе крутнуться вокруг своей оси. А приземлившись, зашелся в диком танце, подпрыгивая, извиваясь и размахивая руками. Что-то заодно полагалось выкрикивать — какие-то заклинания, — но, не будучи учеником шамана, Брехт, разумеется, их не знал.
Демоны какое-то время внимательно наблюдали за ним, а потом хором взревели и сорвались с места…
Но наткнулись на что-то невидимое, повисшее в воздухе, и были отброшены назад. Отчаянный вопль, полный негодования и боли, сотряс горы, породив эхо. От неожиданности Брехт остановился, во все глаза глядя на барахтающихся друг на дружке демонов.
— Ну держись! Шаман! Доберемся мы до тебя! Ну погоди! — слышались их голоса.
По уму, он должен что-то делать, но Брехт сейчас просто стоял и смотрел на то, как демоны выпрямляются и надвигаются на него.
— Прочь! — крикнул он, когда они почти нависли над ним. — Возвращайтесь назад! Под землю! Туда, где вам и место!
— Мы вернемся, — как-то слишком быстро согласились демоны, — но ты пойдешь с нами.
Что в его неумелом камлании пошло не так, выяснять времени не было — не так пошло решительно все! — но надо было действовать. И Брехт атаковал.
Талгат сверкнул в воздухе и обрушился на ближайшего демона, который от неожиданности присел и отпрянул. Высеченного снопа искр хватило бы на то, чтобы устроить небольшой лесной пожар. Но сама мысль о том, что какая-то козявка будет кидаться с оружием на горного демона — с простым и даже не зачарованным талгатом! — так ошеломила этих тварей, что они в первый миг попятились. Ободренный, Брехт усилил натиск, размахивая талгатом направо и налево и продолжая теснить демонов.
— Прочь! — рычал он, лупя по их телам. — Пошли прочь и не смейте возвр-ращаться!
— Мы уйдем! Уйдем! — завывали демоны, пытаясь отбиться от него лапами. — И заберем тебя с собой!
— Нет! — воскликнул он, почувствовав прикосновение горячих липких конечностей.
— Тогда дай нам откуп! Дай нам…
А ведь верно! Тот мальчишка в сказке что-то такое дал случайно выпущенному демону, и тот оставил его в покое. Но что? Ведь не золото и драгоценные камни! Что? Что?
— Подходите и берите! — заорал он, отпрыгнув назад и встав в боевую стойку. — Если сумеете взять! Ну? Кто смелый?
Он не знал, есть ли у него что-то, что заинтересует демонов настолько, что они в обмен на «это» согласятся оставить мир в покое, но, видимо, сами демоны знали все намного лучше. Потому что в следующий миг накинулись на него всей толпой.
Брехт закричал, отчаянно отбиваясь талгатом и пытаясь стряхнуть с себя липкие объятия, но теперь уже сталь не пугала порождения Бездны. Сталь отскакивала от их тел, не причиняя вреда. А его самого уже хватали и тянули во все стороны холодные когтистые конечности.
«Душу, — понял он. — Демоны возьмут душу! Но моя душа отравлена начинающимся безумием. По вкусу ли горным демонам такая душа? Или они отравятся ею?»
— Вы — порождение Бездны, — прорычал он, — вы — бездушные дети скал. Идите и возьмите мою душу! Но потом не смейте утверждать, что она пришлась вам не по вкусу!
Липкие горячие конечности, словно присоски огромных пиявок, вцепились в его тело, а совсем близко от своего лица Брехт увидел чужие глаза, в которых светилось нечто, чему он не смог подобрать названия. И огонь из этих глаз заструился к нему, выжигая все на своем пути. Впившись взглядом в эти глаза, Брехт одним усилием воли снял все внутренние преграды, устремившись им навстречу.
Огонь охватил его изнутри, в то время как тело начало коченеть, словно его вморозило в ледяную глыбу. И в этом огне, корчась, загорелись воспоминания.
Мать — раздавленная заботами о многочисленных детях и разом поникшая и постаревшая, когда поняла, что из всех сыновей у нее остался один Брехт…
