Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
– Вы меня изнасилуете? – спросила Лудивина, стараясь говорить дрожащим голосом. – Причините мне боль?
Никакого ответа.
– Я знаю, что вы меня… наполните, – настойчиво продолжала она. – Вы сами так сказали. Вы мною овладеете.
Она ждала ответа, с ужасом думая, что, возможно, лишь приближает собственную казнь.
Тишина.
Лудивина решила было, что он уже ушел, но тут же убедилась в обратном: за стеной раздался шум. Он пошевелился. Приложил ухо, чтобы лучше ее слышать? Нельзя допустить, чтобы он перевозбудился и больше не смог сдерживаться. Нужно подобрать верную дозу. Она с трудом сглотнула и попыталась найти идеальный тон: толика недоверия в море страха. Показать ему, что она пока сопротивляется, но подрывные работы идут как надо, и она вот-вот сломается:
– Вы же понимаете, я буду сопротивляться. Я не сдамся.
Лудивина хотела повлиять на его фантазии, хотела, чтобы он выбрал альтернативную версию, очерненную его желаниями, хотела вынудить его дождаться, пока она сама ему покорится, хотела, чтобы он не решился все испортить.
– Скажи еще! – гаркнул противный голос. – Скажи, что я тебя наполню.
Лудивине нужно было за секунду оценить состояние своего похитителя. Покориться ему и открыть путь неистовству, которое приведет к смерти? Отказаться и разъярить его, так что он, возможно, набросится на нее? Ей не хватало информации. Она попытала счастья, сделав упор на этом слове:
– Я знаю, что вы меня наполните. Вот почему вы ждете, пока я стану совершенно сухой. Чтобы меня залить.
Использовать его слова, проникнуть в его фантазии, чтобы проще было ими управлять.
– Еще, – потребовал он, как ребенок.
Лудивина сжала зубы. Он ничего ей не говорил. Его интонация отчасти терялась за толстой стеной. Но ей совершенно точно не хотелось, чтобы он вытащил ее отсюда. Если он ее увидит, если коснется ее, если их больше ничто не будет разделять, все тут же закончится, он не станет больше сдерживаться.
– Еще! – рявкнул он, на этот раз уже в ярости.
– Я… я… я мразь, – тут же забормотала она, лишь бы поддержать диалог. – Я ваша мразь. Мелкая шлюшка. Которую вы пронзите своим членом.
На этот раз она попыталась показать, что смирилась, чередуя горячее и холодное. Она добавила явно дрожащим голосом:
– Но я не позволю вам меня убить. Возможно, у меня уже не будет сил кричать, но я стану отбиваться, как фурия!
Пусть он почувствует, что она еще не дозрела, еще не выбилась из сил, но поймет, что она уже слабеет. Пусть ему захочется подольше подержать ее в этой дыре, чтобы она изнемогла, чтобы стала сговорчивее. Он не был некрофилом, не хотел насиловать труп, он ценил жизнь, наслаждался своей властью над другим человеком, своей жестокостью и ее воздействием на жертву. Он хотел полностью подчинить ее себе, хотел, чтобы она через свой унизительный страх наполнила его всесилием.
– Еще раз скажи эти слова, скажи, что я тебя наполню! – занервничал он.
В его тоне Лудивине послышалась лихорадочность… дыхание стало более резким.
«Он возбуждается».
Нужно ли продолжать?
Снова послышался шум: он что, встает?
– Я поняла, что вы изольетесь в меня, – тут же продолжила Лудивина, боясь, что он может перейти к действиям, если не получит то, чего хочет. – Вы сомнете мне груди, вцепитесь пальцами в живот, возьмете меня, как собаку.
Часть ее мозга оценивала риск, выбирала правильный тон, а другая часть использовала весь опыт, накопленный ею в работе с самыми жуткими извращенцами, чтобы найти верные слова. Она вспоминала всех, кого задерживала, все сообщения в сети, которыми эти ненормальные обменивались между собой или рассылали женщинам, маленьким девочкам… Подобные сумасшедшие использовали точные, неприкрытые слова, четко описывающие их сексуальные отклонения.
– Продолжай, – потребовал он спокойнее.
Лудивина сглотнула поднимавшуюся по горлу желчь.
– Я знаю, что вы меня изорвете, раскинете мне ляжки и вонзитесь глубже, а я буду плакать. Я это поняла.
Она не открывала глаза. Сжимала кулаки.
– Да, еще.
– Вы извергнетесь в меня, навалившись сверху всем телом, мои груди будут трястись в такт ударам, вы сделаете мне больно, входя в меня все глубже и глубже… Сначала я буду сухой, очень сухой, но вы будете наполнять меня все сильнее, с каждым ударом, так что я разорвусь, вы силой вонзитесь в мое тело, пробуравите меня…
Она собиралась резко сменить тему, напомнить ему, что она не готова, что ее сопротивление разрушит его мечту о полном подчинении, но тут услышала грубое, быстрое дыхание, и поняла.
«Он дрочит. Этот урод сейчас кончит!»
Если ей удастся довести его до оргазма, она выиграет немного времени, пока его жуткое либидо не заставит его вновь вернуться к ней.
Внезапно она осознала всю гнусность происходящего: она сидит в темноте, скорчившись, не имея возможности двинуться, желудок крутит от ужаса, но при этом пытается добиться хоть ничтожной отсрочки, играя в безумную игру с этим ненормальным.
Ее жизнь стоила того, чтобы попытаться хоть на час оттянуть конец.
– Вы войдете в меня спереди и сзади, – продолжила она, – очень глубоко, так что мне будет больно, до ужаса больно, вы ухватитесь за мою задницу, я буду стонать у вас в руках, смотреть на вас глазами, полными ужаса, но мое тело вам подчинится…
Она запретила себе представлять то, о чем говорила, и сосредоточилась на правильном выборе слов. Она часто повторяла «наполнить» и «залить», потому что поняла, что именно эти слова были важны, из чего она сделала вывод о том, что ему хотелось выплеснуть на нее свою сперму, залить ее, и таким образом утопить ее в своей силе, в своем могуществе. Она играла с этими образами, подбирала все возможные синонимы, старалась описывать их обоих, повторяла, что она будет в его власти. Она добавила к описанию унижения, которым он подвергнет ее, словно какой-то неживой предмет. Он ненавидел женщин. Она описывала унизительные сцены. Жестокие. Она была для него лишь живой куклой с покорным, испуганным взглядом, стонавшей от ужаса.
У нее страшно болел живот, желудок крутили все более сильные спазмы.
Он двигался по ту сторону стены. Снова и снова.
Хриплый рев дал Лудивине понять, что все кончилось.
Она замолчала, с тревогой ожидая продолжения.
Он выдохнул, что-то пробормотал себе под нос.
И ушел.
Лудивина уткнулась лбом в колени.
Она выбила себе небольшую отсрочку.
32
Небо над Парижем затянуло пепельным саваном, сквозь который в любую минуту должны были прорваться и обрушиться на город потоки слез.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
