– Неужели стража, не сказав ни слова, согласилась тебя сюда впустить? Вряд ли Маккей часто присылает кого-то для врачевания узников, заключенных в темницу.
Большая Марта вздохнула.
– Иногда он так и делает, когда не хочет для своих пленников слишком легкой смерти, когда собирается подвергнуть их пыткам. Так Маккей поступал с твоими людьми. Я до сих пор вижу это в кошмарах.
– Сожалею, что тебе пришлось это пережить. Мне не надо было тогда бежать из Данкрейга.
– Тебе ни к чему зря терзать себя раскаянием. Тебе пришлось бежать, чтобы спасти свою жизнь. Никто и представить не мог тогда, как Маккей поступит с твоими сторонниками. Многие ожидали, что он заставит их присягнуть ему на верность или выдворит из Данкрейга. Некоторые из твоих людей, наслышавшись рассказов о жестокости Маккея, покинули Данкрейг вслед за тобой. Несколько человек и в самом деле дачи ему обет верности и остались здесь, хотя никогда по-настоящему не стали его подданными. Просто они хотели выжить и не желали оставлять своих близких.
– Не знал, что кто-то из моих соратников может быть до сих пор в Данкрейге. Это для меня новость. Я думал, что мои люди либо погибли, либо покинули свои дома. Так сколько же их здесь?
– Кажется, человек пять, не больше. У всех семьи. Эдмунду не было известно об этом, потому что он был знаком не со всеми твоими людьми, но сейчас все они готовы, – добавила она шепотом.
– Готовы? К чему? – не понял Джеймс. После того как Большая Марта обмыла и смазала лечебными снадобьями его раны, он почувствовал себя гораздо лучше. У Джеймса так сильно болела голова и стучало в висках, что ему было трудно понимать смысл того, что говорила ему Большая Марта.
– Они готовы отправиться на выручку к тебе, дурень. На этот раз негодяю не поздоровится, скоро ему придет конец.
Джеймс не успел расспросить Большую Марту о том, что конкретно она имела в виду, – женщина поднялась и подошла к двери камеры. А буквально через пару минут вернулась стража и прогнала Большую Марту из темницы. Джеймсу становилось не по себе, когда он думал, что скоро сюда явится Маккей и на этот раз сполна отыграется на нем.
Джеймс прислонился спиной к каменной стене, чтобы караульные не увидели, как он дрожит. Он никому не покажет, что боится, как бы ни был велик страх, который он испытывает. У него пока еще оставалось чувство собственного достоинства. Если настает смертный час, Джеймс мужественно встретит его.
А затем Джеймс подумал об Анноре и почувствовал, как сердце разрывается у него в груди от тоски и боли. Теперь, когда он наконец встретил ту единственную на свете, которую искал всю жизнь, свою вторую половинку, у Джеймса отнимают его счастье и возможность разделить с любимой женщиной свою жизнь. А это значит, что их с Аннорой ничто не ждет впереди и у них никогда не родятся черноволосые малыши с васильковыми глазами. Его Мегги вырастет, так и не узнав, кто ее настоящий отец, а Анноре придется либо выходить замуж за Эгана, либо бежать из Данкрейга и скрываться в доме какого-нибудь родственника – и этой родне снова не будет до нее никакого дела. Джеймс знал, что Торманд сделает все, что в его силах, чтобы защитить Аннору и Мегги, но это будет не так просто, как они оба думали раньше. Теперь обе его женщины в руках у Маккея.
Джеймсу очень хотелось последний раз увидеть Аннору и Мегги. Но он знал, что это его желание не сможет исполниться. К тому же это было небезопасно для Анноры. Если ей удалось убедить Маккея в том, что она во всей этой истории была всего лишь невинной жертвой какого-то сумасшедшего, тогда у Анноры есть возможность выйти сухой из воды и сохранить себе жизнь.
Первое время Джеймс боялся, что Аннора, будучи по натуре женщиной честной и искренней, не сможет достаточно убедительно солгать своему кузену. Но затем он вспомнил, как однажды выругал Маккея по-французски и тот попросил Аннору перевести ему слова Джеймса. Тогда Аннора оказалась на высоте, продемонстрировав на удивление блестящее умение на ходу выдумывать правдоподобные объяснения, чтобы выгородить Джеймса. Он предположил, что когда речь идет о жизни и безопасности тех кто ей дорог, Аннора ради них готова на все – даже солгать не моргнув глазом.
– Так… Ах, как же хочется хотя бы одним глазком взглянуть на великого лэрда Драммонда, закованного в цепи, – послышался женский голос, показавшийся Джеймсу знакомым. Перед ним стояла Маб – растрепанная и избитая. Она была похожа на драную кошку с шерстью, повисшей клоками. Ее лицо было покрыто синяками, а волосы торчали неровно выстриженными прядями. Очевидно, ей пришлось держать ответ за то, что упустила Джеймса и позволила ему сбежать из спальни.
– А ты что здесь делаешь? Кто позволил пустить тебя сюда? – спросил Джеймс таким насмешливым тоном, что караульные покатились со смеху, а лицо Маб побагровело от злости. – Только тебя мне здесь не хватало! Сейчас же проваливай.
– Я рада, что ты здесь. Поделом тебе, Волк. Ты подохнешь здесь, в этой вонючей темнице.
Джеймс пожал плечами, стараясь не подавать виду, что даже это небольшое движение причиняет ему боль.
– Едва ли ты явилась, чтобы мне помочь или проявить сочувствие. Поэтому я спрашиваю то же самое, что спрашивал тебя всякий раз, когда ты прокрадывалась ко мне в спальню: зачем ты сюда пришла?
– Думаю, я здесь, чтобы посмотреть на твое унижение. Посмотреть, как Маккей хорошенько проучит тебя, прежде чем повесить.
– А я думаю, тебя надо было остричь наголо, – послышался чей-то низкий мужской голос. Подняв голову, Джеймс увидел Эгана.
Маб побледнела и тут же убежала. Одного взгляда на Эгана Джеймсу было достаточно, чтобы догадаться, кому Маб была обязана потерей того, что наверняка считала своей красотой. Не исключено, что это Эган снова и снова посылал эту женщину в спальню к Джеймсу. И было вполне в духе Эгана отыграться за свое унижение на первом, кто попадется под руку.
– А-а, еще один посетитель! – проговорил Джеймс. – Кажется, я пользуюсь популярностью. Чему обязан такой честью?
– Я хочу, чтобы ты ответил мне на несколько вопросов. Прежде чем Доннел заставит тебя кричать от боли, – ответил Эган.
– На какие именно?
– Скажи мне честно, ты дотрагивался до Анноры Маккей?
Джеймс пристально посмотрел на Эгана, который только что объявил, что пока не сделал с Аннорой ничего, что могло бы изобличить ее потерю невинности. Джеймса так обрадовал этот факт, что он не сразу собрался с мыслями, чтобы ответить Эгану.
– Как я уже сказал Маккею, я взял ее с собой, чтобы она присматривала за ребенком.
– Ты ожидаешь от меня, чтобы я поверил в то, что ты провел с Аннорой ночь и не дотронулся до нее?
– Не всем мужчинам нравится брать женщин силой, поэтому, отвечая на твой вопрос, я говорю: нет, я не трогал Аннору Маккей.
Джеймс подумал, что он тоже умеет убедительно говорить неправду, если этого требуют обстоятельства. Однако он понял, что, будь даже это и в самом деле чистая правда, Эган был не склонен верить ему на слово. Не такой был он человек, чтобы запросто поверить в то, что мужчина может провести так много времени наедине с привлекательной женщиной и при этом не удовлетворить свою похоть – не важно, желает она этого или нет. Джеймс подозревал, что Эган находил особую прелесть в том, что женщина не хотела его и сопротивлялась, потому что в этой ситуации ощущал себя всесильным властелином.
