Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Трансгрессивное искусство, дорогой мой хогг, вроде публичной демонстрации менструации или прибивания к земле собственной мошонки, всегда привлекает толпы народу. Людям кажется, что они смотрят на идиотов, хотя на деле – они в кривом зеркале видят себя.
Я вытащил меч из ножен покойного караульщика, хогг завладел вторым клинком, совершенно по-кошачьи скакнул к топчану и добил повара, всадив меч с левой стороны, под лопатку. Посмотрел на меня:
– Лицедей?
– Нет, оставь… Я обещал. К тому же, если он соврал насчет Бернхотта, мы вернемся…
Актер что-то заблеял из закутка. Глаза его затравленно блестели.
Мое сердце выплясывало старинный моряцкий танец – кажется, он назывался джигой: весело так, с огоньком, переворачиваясь через каждые пять – десять ударов.
Я подошел к двери и поманил хогга. Сказал тихо:
– После завтрака барон должен явиться по мою душу. И выхода у нас два…
– Спереди и сзади?
– Оба сзади, если не прихватим с небес толику удачи. Дождемся барона и прикончим. Не думаю, что стражи с ним будет много – он мне уже доверяет. Убьем его – и здесь все рассыплется… Вся его чертова власть рухнет в момент карточным домиком. А? Откуда знаю? Знаю, барон не первый такой умник… Замкнул всю власть на себя, без его ведома пикнуть боятся… Если открутить ему башку – тут все в панике будут… Я бы еще пожар в замке устроил… Под шумок мы бы освободили Амару и Бернхотта, и сбежали. До границы отсюда как будто близко?
Хогг смотрел на меня неотрывно. Совиные глаза стали жесткими.
– Мили три, мастер Волк. Близко. Но вы совсем не умеете сражаться на мечах и шпагах. Охраны у Ренквиста может быть и пять, и шесть человек… И это не тюремщики, а опытные бойцы. Нашинкуют нас… Вы уж как хотите, но давайте второй ваш план.
– Второй не лучше. Прорвемся через кордегардию. Если получится – освободим Бернхотта… А затем Амару. Сын герцога наверняка знает тут все переходы, уж точно не хуже здешних держиморд, а может, и лучше… Напялим мундиры стражи и попытаемся удрать. Пожар… под вопросом. Если зажжем в подземелье – народ, что сидит по камерам, задохнется…
– Обязательно задохнется, мастер Волк. Пожар – это на край… Или, коль уж поджигать, – так сам замок… Придется наверх прорываться с тарарамом. Да, поджигать надо, безусловно, мысль светлая, как сам костер, но петуха пустить надо наверху, в жилых покоях.
– Значит, идем через кордегардию?
– Вы как хотите, но это лучше, чем барона дожидаться.
И мы пошли. Кастет баклера был на левой моей руке, меч – в правой. Рукоятка скользила от пота – чертовы нервы… Но сначала я подобрал ключ к собственному узилищу, запер его и обломил ключ в скважине. Отлично. На какое-то время это задержит Ренквиста, если он явится раньше, чем мы обделаем свои делишки. А то что дверь не пропускает звуки в обе стороны – вообще замечательно. На то, чтобы отыскать слесаря и вскрыть замок, потребуется куда больше получаса.
В узком коридоре красноватым трепещущим светом тлели лампы. Я оглянулся и увидел ряд тяжелых дверей. Да, звукоизоляция тут приличная… Впереди такие же двери между блоками темной кирпичной кладки, покрытой щербинами. Даже не знай я направления, кордегардия отыскалась бы по кислой капустной вони и запаху супчика из свинских помоев. Вот она, за следующим поворотом, ярко освещена…
И тут на меня снова нахлынуло понимание: я должен буду убить всех, кого встречу в караулке. Иначе ничего не выйдет у меня: те, кого я помилую, очнутся, поднимут раньше времени шум. Бить надо наверняка. Бить надо так, чтобы убить. И чтобы никто не удрал.
Белек, лучше бы ты оставил меня в мире Земли – покойником. Я не уверен, что снесу груз убийств, который ложится на меня раз за разом.
Внезапно мне ужасно захотелось кофе, просто чудовищно захотелось. Душа, разум – называйте как хотите – помнили все удовольствия мира Земли, и именно в этот самый миг перед убийством возжаждали вкусного капучино из кофемашины. Именно его я пил, решая очередную задачку очистки финансового Эвереста.
Из-за поворота, откуда на стену коридора падало световое пятно, слышался задушевный разговор: в кордегардии трындели о чем-то легком, стучали ложками по жестяным тарелкам, хлюпали чем-то сытным, смеялись.
Я мигнул Шутейнику. Он спокойно кивнул и провел ногтем по шее – интернациональный, межмировой жест. Лицо его было собранным. В отличие от меня, он не испытывал сантиментов.
Я облизнул губы, представил чашку капучино, налитую до краев, и прыгнул за поворот.
Тяжеломордые стражники сидели за деревянным столом и жрали суп из мисок. В глаза бросились большая керамическая тарелка с грубо нарезанными ломтями хлеба и мелкий таракан, ползущий меж связок ключей на стене.
Тюремщиков было четверо. Я ткнул ближайшего острием в бок, с размаха, а Шутейник вонзил меч в спину своей жертвы. Пока я пытался извлечь свою железку, скользя вспотевшей ладонью по грубому эфесу, хогг расправился еще с одним стражником. Последний из четверки успел вскочить и выхватить оружие; пинком отбросил гаера к стене и направил острие ему в голову. Я оставил меч в теле жертвы и метнулся к обоим. Стражник хекнул, опуская меч, но хогг проворно укатился в сторону. Я ударил кастетом, но мне попался тертый калач: он ушел с линии удара, и попытался достать меня клинком. Теперь уже я отскочил. Стражник рубанул с плеча, благо высота потолка кордегардии позволяла. Я подставил кастет под удар… к руке, так показалось, на миг подвели кабель на тысячу вольт. Охнуло болью запястье. Глаза противника сузились: он атаковал, пытаясь теперь колоть, а не рубить. А я начал быстро пятиться, ибо отбивать колющие удары мне было нечем. Так мы снова выбрались в коридор, где мне предстояло принять смерть от меча.
…Шутейник возник за спиной стражника – секанул его под левую коленку, старательно высунув язык, будто сочинял новую песню, а затем кольнул в область селезенки. Глаза караульщика вздулись от боли, он пошатнулся. Я прыгнул и сбил его ударом в висок, хотя это уже было не нужно – удар гаера был смертельным.
Шутейник оглянулся, отступил в тень и прислонился к стене. Порез на его лбу окончательно лопнул, крупными каплями сочилась кровь, черная в полумраке.
– Ну и все… вроде как. Ох ты ж, круто мы зарядили…
Оба мы тяжело дышали. Джига в моей груди продолжалась, кровь колотилась в затылок. В караулку мы вернулись медленным шагом и забрали все ключи со стен и две заправленных лампы. Я обратил внимание, что ключи откованы грубо, кое-как, хотя и блестят от того, что их все время прокручивают в замках казематов.
Лицедей не солгал: Бернхотт был за третьей дверью справа, в тесной одиночке, где тлел съеженный огарок свечи и воняло прелыми тряпками.
– Э?.. – позвал он хрипло голосом многолетнего абстинента, едва мы возникли на пороге. И сразу, звякнув миской: – Да вы не от Ренквиста! – Он с шумом принюхался. – Свежая кровь… Уберите этот чертов свет, мне режет глаза! Кто вы, добрые путники? С чем пожаловали? Если с хорошими вестями, то для начала я хочу пива!
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
