Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Клеопатра (ахая): Да, да, да, да, да.
Аттила (яростно, сквозь зубы): Пленных не брать!
Патрик, теряя сознание, осел на пол. Чувство было такое, будто его внезапно наполнили мокрым цементом. В наступившей тишине он смотрел на свое тело из-под потолка.
Пьер: Посмотри на свое тело, это же полная развалина. Tu as une conscience totale. Без границ.
(Тело Патрика стремительно ускоряется. Синий космос темнеет, становится совсем черным. Облака — словно кусочки пазла. Патрик смотрит и видит далеко внизу окно своего гостиничного номера. В номере — тонкая полоска белого песчаного пляжа, окруженная бескрайним морем. На пляже дети закапывают тело Патрика в песок, видна лишь его голова. Он думает, что сможет сбросить песок одним движением, но осознает свою ошибку, когда один из детей выливает ему на лицо ведро мокрого цемента. Он пытается стереть цемент с глаз и рта, но его руки зажаты в цементной могиле.)
«Дневник Дженнифер»{84}: Гроб Патрика Мелроуза опустили в могилу довольно грубо, при полном отсутствии свидетелей. Однако не все пропало, поскольку в последний миг на сцену, изящно шаркая ногами, выступила чрезвычайно популярная, неутомимая, очаровательная пара наркоманов из Алфавитного города, мистер и миссис Чилли Вилли. «Не зарывайте его, не зарывайте его, он мой человек! — вскричал безутешный Чилли Вилли и присовокупил жалобно: — Как я теперь добуду дозу?» — «Оставил ли он мне что-нибудь в завещании?» — осведомилась его убитая горем жена, одетая в недорогое, но стильное платье с цветочным орнаментом. В числе тех, кто не приехал на похороны под предлогом, что в жизни не слышали о покойном, были губернатор Конурских островов сэр Веридиан Гравало-Гравалакс и его красавица-кузина, мисс Ровена Китс-Шелли.
Честный Джон: Честно говоря, не думаю, что на этот раз он выкарабкается!
Негодующий Эрик (всплескивая руками): Нет, я не понимаю, почему они все думают, что можно вот так запросто хоронить людей заживо!
Миссис Хронос (в потрепанном бальном платье и с большими песочными часами в руке): Что ж, должна сказать, приятно быть нужной! Ни единой роли с четвертого действия «Зимней сказки»! (С благодарностью.) Пьеса Билла Шекспира, разумеется, — милейший человек, к слову, и близкий друг. Покуда столетие уходило за столетием, я думала: «Что ж, не хотите — и не надо. Я никому силой не набиваюсь!» (Складывает руки на груди и кивает.) Меня считают характерной актрисой, но чего я терпеть не могу, так это когда мне навязывают одно амплуа. Так или иначе… (Вздыхает.) Кажется, мне пора произнести мои слова. (Корчит гримаску.) Если честно, мне они кажутся несколько старомодными. Люди как будто не ценят, что я девушка современная. (Жеманно смеется.) Я хочу сказать еще лишь одно… (серьезнеет) именно: большое спасибо всем моим поклонникам. Вы поддерживали меня в эти годы одиночества. Спасибо за ваши сонеты, за письма и беседы, они очень много для меня значили, правда. Вспоминайте иногда обо мне, милые, когда десны ваши почернеют и вы начнете забывать, кого как зовут. (Посылает зрителям воздушный поцелуй. Затем расправляет плечи, одергивает платье и выходит на авансцену.)
Вправду помер наш проказник, Значит наш окончен праздник{85}. Вы ж нас строго не судите, Завтра снова приходите!
Аттила (выталкивает крышку гроба, рычит, скалится и шипит от злости, словно леопард, в которого тычут палкой через прутья клетки): Раааарррргхх!
Патрик резко сел и ударился головой о ножку стула.
— Падла, зараза, бля, черт! — сказал он наконец-то собственным голосом.
8
Патрик трупом лежал на постели. Чуть раньше он на секундочку раздвинул шторы, увидел солнце, встающее над Ист-Ривер, и зрелище это наполнило его тоской и отвращением к себе.
За неимением выбора солнце сияло над миром, где ничто не ново. Еще одна первая фраза{86}.
Чужие слова проплывали через его мозг. Перекати-поле, несомое ветром через пустыню. Он уже думал это? Уже сказал? Чувство было такое, будто он весь раздался и отяжелел, но в то же время пустой внутри.
Из медленно булькающей мерзостной жижи мыслей то и дело всплывали следы вчерашней одержимости, наполняя его ощущением никчемности, одиночества и безнадеги. К тому же ночью он чуть не отправил себя на тот свет.
— Давай не будем больше к этому возвращаться, — пробормотал Патрик, словно затравленный муж, которому жена не дает забыть его неосторожные слова.
Он, морщась, протянул липкую, ноющую руку к часам на тумбочке. Пять сорок пять. Можно было заказать тарелку мясной нарезки или копченой семги прямо сейчас, но еще целых сорок пять минут оставалось до возможности организовать краткий миг счастливого утверждения собственной реальности, когда в номер вкатят тележку с плотным завтраком.
Тогда запотевший сок будет разделяться на жижу и мякоть под своей бумажной крышечкой, а яичница с ветчиной — слишком пугающе мясная при ближайшем рассмотрении — остывать, исходя запахами, и единственная роза в узкой стеклянной вазе уронит на белую скатерть лепесток, покуда Патрик глотнет сладкого чаю и продолжит вбирать эфирную пищу шприца.
После бессонной ночи он всегда с пяти тридцати до восьми прятался от нарастающего рокота жизни. В Лондоне, когда бледный рассвет пятнал потолок над карнизом для штор, Патрик с ужасом вампира внимал вою и лязгу дальних джаггернаутов{87}, затем плачу тележки молочника под окном и, наконец, хлопанью дверец в автомобилях, увозящих детей в школу или даже настоящих людей на работу в банках или на заводах.
В Англии было почти одиннадцать. Патрик мог убить время до завтрака несколькими телефонными звонками. Позвонить Джонни Холлу, который поймет и посочувствует.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
