— Как давно это продолжается? — Она не знала, что именно имеет в виду. Казалось, будто речь идет о супружеской измене, как бы абсурдно это ни звучало. — Как давно она говорит?
Его взгляд вспыхнул и погас. Он собирается соврать? Или нет?
— Год после того, как мы сюда приехали, или около того.
Вивьен сглотнула. Все это время… Пять лет… Это было хуже измены. Если бы Джио пришел и сообщил, что у него есть другая, одна из увешанных бриллиантами светских львиц, которые не пропускали ни одной вечеринки в Барбароссе, рана не могла бы быть столь же глубокой. Все время, что они провели здесь, сидя за обеденным столом в тишине, когда слова Вивьен оставались втуне, Джио притворялся, что молчание Изабеллы предназначено не Вивьен одной. Это было предательство, болезненное, как удар ножа. Она не могла его вынести.
— …Или около того? — повторила она.
— Я могу объяснить. Это непросто.
— А мне кажется, все довольно просто, Джио, — глухо сказала она. — Ты врал мне пять лет. Вы с сестрой вели тайные беседы, выставляли меня дурой, смеялись надо мной.
— Нет, — возразил он, — все было не так.
— Нет? Даже тогда, когда вы шептались в коридорах и прятались наверху? Что за секреты, Джио? Зачем они? Скажи сейчас или я уйду и заберу с собой твоего ребенка. Серьезно. Я не могу оставаться с тем, кто способен на такое.
Джио запустил руку в свои густые черные волосы. Как же она любила его руки! И этими руками он разбил ей сердце.
— Мы думали, что так будет безопаснее, — торопливо объяснил он. — Не мы с Беллой — это было не наше решение. Это работа. Они запретили мне. Пока мы не будем уверены.
— Я не понимаю, Джио. Объясни.
В окна застучал дождь. Комната погрузилась в темноту. Джио выглядел уставшим. Это не была усталость после бессонной ночи, она копилась годами, но только сейчас он поддался.
— Я приехал в Италию, чтобы продолжить работу своего дяди. То, чем занимался Динаполи, было… спорным, мягко говоря. Я обязан был подписать соглашение о конфиденциальности, прости, bellissima, но оно касалось и тебя тоже.
— Но не твоей сестры.
— Сейчас я дойду и до этого, — сказал он, помолчав.
— Предлагаю поторопиться.
Дождь усиливался. Свет ламп в гостиной на секунду моргнул. Джио подбирал слова с видимым напряжением.
— Белла была — и есть — ключом к нашим исследованиям, — сказал он осторожно. — Благодаря ей нам удается понять многое из того, что мой дядя не успел. Когда они пригласили меня вернуться, я был в смятении. Я не хотел откапывать прошлое, не хотел втягивать в это Беллу. Но когда я поговорил с ней об этом, она написала, что клянется, что способна посмотреть в лицо случившемуся и хочет попробовать. Как я мог этим пренебречь? Это была возможность поставить крест на трагедии и вернуть сестру. Я был перед ней в долгу. По моей вине с ней произошло все это. Если бы в тот день я… — он покачал головой. — Вив, это было огромным событием — работа над чем-то важным после того, как столько лет накладывал швы в скорой. То, над чем работал Динаполи, должно было стать прорывом, он был…
— Подожди, — сказала Вивьен.
Ее разум отказывался признавать это. Ее муж советовался по поводу важных решений с Изабеллой. А с ней он советовался? Нет. С самого начала он скрывал правду, привез ее сюда под фальшивым предлогом.
— Что это за работа? — спросила она.
Она не могла сосчитать количество случаев, когда вопросы о том, чем он занимается целыми днями, оставались без ответа. Секрет и все тут. Секрет для всех, кроме Изабеллы…
Зеленый глаз Джио дернулся.
Прятаться больше некуда, дорогой.
— Когда мы были подростками и жили здесь, — произнес он, — Динаполи пытался лечить Изабеллу. Исцелить ее, вернуть голос. Каждый день он часами занимался с ней наверху, на чердаке, где она сейчас спит.
— У него не вышло, — сказала Вивьен.
— Его методы становились все более странными, — признался Джио. — Его коллеги утверждали, что он сильно запутался. Стал одержим. Изабелла была его пыткой — он отчаянно хотел услышать, как она говорит, до того, как мы уедем в Америку… но она не могла.
— Не могла или не хотела?
— Не могла. Тогда не могла.
— А сейчас смогла. Вот так просто.
— Не просто, совсем не просто.
— Знаешь, на что это похоже? На чудо. Так мне стоит думать, да, Джио? Вчера она молчала как рыба, а сегодня, в чертов первый день года, — уже говорит? Только для тебя все было не так. Ты знал. Знал и не говорил мне.
— Я поклялся хранить тайну. Прости. Я не хотел скрывать.
От напряжения его глаза покраснели, и Вивьен поверила ему, сама того не желая. Легче было бы не верить.
— Что это за методы? — спросила она.
— Какие?
— Методы Динаполи. Что он делал? О чем ты говоришь?
Джио провел рукой по уставшему лицу. Ему было больно говорить об этом. Больно было говорить обо всем, что вредило Изабелле, его драгоценной Изабелле…
— Шоковая терапия, — ответил он. — Химически индуцированные судороги. Все, что использовалось для лечения истерии.
Это напоминало приюты для душевнобольных Викторианской эпохи, где бедных женщин привязывали к кроватям и через их головы пропускали ток. Вивьен вспомнила, что Барбаросса был в свое время лечебницей. Ее разрывали жалость и гнев.
— Он был к нам так добр, — сказал Джио, — но его работа одержала верх. Он утратил разум. Изабелла рассказывала, что он с ней делал. Она доверяла дяде, как и я. А не стоило. Но еще до того, как Динаполи лишился рассудка, он заложил фундамент для ее выздоровления — то, над чем я и моя команда продолжили работать. Его теория заключалась в том, что вода повредила горло Беллы, так что мы искали лечение не только для ее психики, но и для тела. Терапия психики не давала результатов, так что нам пришлось исследовать легочную ткань, гортань, мы работали с ней, как работают с певцами, потерявшими голос. Сначала мы были настроены скептически, но потом кое-что начало проясняться, Вив. Это шанс для всех пациентов с болезнью, как у Беллы. Мы можем вылечить их. Только подумай, куда еще могут привести мои исследования, какие еще методы лечения могут быть открыты…
Он замолчал, глядя на выражение ее лица.
— Ты солгал мне.
— Мы проделали долгий путь. Белла была единственной пациенткой, давшей согласие на исследования — те же, что проводил Динаполи, пока был жив, — и благодаря им мы сделали это открытие. Но пока результаты не доказаны, риск слишком велик.
— Я не говорю о том, чтобы кричать об этом всем, Джио. Я говорю о том, чтобы рассказать своей жене. Не знаю, может, мне кажется, что такая честность важна в браке.
