Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Моя соседка по камере – девчонка, которая говорит, что ее зовут Дива. Но я слышала, как надзирательницы обращаются к ней Шелби. Волосы у нее фиолетовые, сливового оттенка, а вот брови самые обыкновенные, коричневые. Дива поет. Постоянно. Всю ночь. Надзирательницы и заключенные из других камер орут, требуя, чтобы заткнулась сейчас же, и обзывают ее грубыми словами. Спрашиваю, за что ее отправили за решетку. Сидя на бетонном полу, – Дива уверяет, что у нее в кровати устроена какая-то ловушка, – моя сокамерница отвечает:
– Много будешь знать, не дадут состариться.
Остается только гадать.
Диве лет пятнадцать или, может, шестнадцать – как мне. По всему лицу дырки от пирсинга – сами сережки заставили снять. У Дивы проколоты губа и нос в нескольких местах. А еще язык. Она мне показывала где и рассказала, что он потом так распух, что стал в два раза больше, чем обычно. Дива несколько дней разговаривать не могла. Это еще что, сказала она. У одной знакомой девчонки язык после такого пирсинга и вовсе стал как у змеи – раздвоенный. Еще у нее проколоты сосок, пупок и даже интимное место. Перед тем как Диву отправили в камеру, ее заставили снять и эту сережку, а надзирательница смотрела.
– Лесбиянка гребаная, – сердито бормочет Дива.
Смущенно отворачиваюсь. Дива снова затягивает песню.
Из-за стенки кто-то орет:
– Захлопни варежку!
Но Дива, наоборот, начинает голосить еще громче – пронзительно, не попадая в ноты. Приятнее слушать, как тормоза у поезда визжат.
За мной приходит надзирательница и выводит из камеры. Надевает наручники, берет за локоть и ведет в холодную комнату, где за металлическим столом обычно ждет Луиза Флорес. Однако сегодня она стоит в углу, повернувшись к двери спиной и глядя в единственное оконце. На старухе дымчатая кофта из колючей шерсти и черные брюки. На столе стоят чашка чая для нее и стакан сока для меня.
– Доброе утро, Клэр, – произносит она, когда мы обе садимся на свои места.
Луиза Флорес не улыбается. Часы на стене показывают начало одиннадцатого. Луиза Флорес велит дежурной снять с меня наручники. Вместо вчерашнего парня здесь сегодня сидит женщина средних лет с седыми волосами, собранными в пучок. Развалилась, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Из кобуры выглядывает рукоятка пистолета.
– Вот, принесла тебе сока, – говорит Луиза Флорес. – И пончик, – прибавляет она, выставляя на столешницу бумажный пакет.
Все понятно – подкуп.
Так же делал Джозеф. Иногда приносил домой шоколадное печенье в целлофановой упаковке, которое брал в столовой у себя в колледже, чтобы ночью покорно стаскивала широкую старую футболку, служившую мне ночной рубашкой, и позволяла ему спустить с меня трусики.
Луиза Флорес надевает очки и, сдвинув их на переносицу, просматривает свои вчерашние записи. Видно, проверяет, на чем мы закончили. А я и так помню – на нашей с Мэттью вылазке. На поездке в зоопарк.
– Что случилось, когда ты вернулась домой? – спрашивает Луиза Флорес.
– Ничего, мэм, – отвечаю я, доставая из пакета шоколадный пончик, усыпанный драже. Жадно запихиваю лакомство в рот. – Приехали мы с хорошим запасом, Айзек и Джозеф еще не скоро пришли, – с набитым ртом невнятно продолжаю я. – Мириам, как обычно, сидела у себя в комнате и ничего не заметила. Приготовила ей обед и взялась за стирку. Потом, когда сказала Джозефу, что весь день стирала, доказательства были налицо – на веревке сохло белье. Джозеф так и не узнал, что я в тот день уходила.
Луиза Флорес показывает на мою щеку и протягивает мне салфетку. Вытираю шоколад, потом облизываю пальцы и залпом выпиваю сок. Подкрепившись, продолжаю рассказ. С тех пор поездки на автобусе с Мэттью стали регулярными. В зоопарк больше не ходили, потому что билеты стоят деньги, и часто меня баловать Мэттью себе позволить не мог. Отправлялись туда, куда пускают бесплатно. Гуляли в парках. Мэттью пришлось снова учить меня качаться на качелях – я и забыла, как надо раскачиваться. А бывало, просто бродили по улицам, застроенным высокими зданиями, по которым туда-сюда спешили люди.
А в один прекрасный день Мэттью привел меня в библиотеку. С раннего детства помнила, с каким удовольствием ходила в библиотеку с мамой. Мне всегда нравился книжный запах и ровные ряды томов на полках. Целые тысячи книг. Нет, миллионы! Мэттью спросил, о чем я хочу почитать, и сказал, что могу выбрать что угодно. Я долго думала и наконец ответила, что хочу почитать про разные планеты. Мэттью кивнул и сказал:
– Ладно. Тогда нам в раздел астрономии.
Он шагал по библиотеке так уверенно, будто был здесь хозяином, а я едва поспевала за ним. В разделе астрономии, как эту науку назвал Мэттью, было много книг, где писали и про Солнце, и про Луну, и про звезды. В библиотеке было тихо. Мы с Мэттью расположились между стеллажами и радовались, что здесь никто нам не помешает. Сидели прямо на полу, прислонившись к шкафам, и по очереди восхищались красивыми фотографиями на обложках книг по астрономии – черное ночное небо, усыпанное сверкающими звездами.
Росла я без мамы, поэтому было много такого, что мне хотелось узнать, но не у кого было спросить. Например, почему время от времени у меня идет кровь и приходится набивать в трусы туалетную бумагу, чтобы их не запачкать? Или почему у меня вдруг начали расти волосы там, где их раньше не было, а некоторые части тела ни с того ни с сего увеличились? Рядом со мной не было ни одной женщины, которой я могла бы задать все эти вопросы. Разве что социальная работница. Но мисс Эмбер Адлер сразу принялась бы допытываться, почему я не обращаюсь со всеми этими проблемами к Мириам. Еще бы – каждый раз перед приездом социальной работницы Мириам принимала маленькие белые таблетки и вела себя почти нормально. Но только почти.
Имелись у меня и совсем другие вопросы – о чувствах, которые меня охватывают, когда рядом Мэттью. Хотелось проводить с ним как можно больше времени, а когда Мэттью уходил, сразу начинала по нему скучать. Каждый день, как только Джозеф и Айзек отправлялись на работу и в школу, с нетерпением ждала появления Мэттью и очень огорчалась, когда он не приходил.
Когда мы с ним отправлялись на прогулки, видела на улицах красивых женщин с развевающимися на ветру волосами – светлыми, темными, рыжими. На лицах макияж, одеты нарядно, модно – в высокие сапоги на каблуках, узкие джинсы, кожаные брюки, туфли на платформе, блузки с вырезом, свитера всех цветов радуги с таким широким воротом, что видно бретельки бюстгальтера. А руки их украшали гроздья браслетов. Женщины с мужчинами прогуливались, держась за руки, и целовались. Курили сигареты, разговаривали по мобильным телефонам. Для меня все это было в новинку.
Конечно, один лифчик у меня был. Джозеф принес, когда в последний раз снабжал меня новой одеждой – скучными коричневыми свитерами и кофтами, в то время как я мечтала о высоких каблуках и браслетах. Вот бы надеть поверх этого лифчика прозрачную блузку и показаться Мэттью!
Когда мы с ним вместе ложились на мою кровать и читали, то тесно прижимались друг к другу и клали головы на одну комковатую подушку. Чтобы заглядывать в книгу, Мэттью приходилось изгибаться, как вопросительный знак. Больше всего любила «Аню из Зеленых мезонинов», хотя мы ее уже сто раз перечитали. У Мэттью она, должно быть, уже в печенках сидела, но он никогда не жаловался. Даже говорил, что ему эта книга тоже нравится.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
