Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
В субботу утром он не ответил на ворчливый оклик отца, зовущего его к завтраку. Голос прозвучал, как всегда, отчетливо и повелительно, Артур слышал, как он перекатывается по ступенькам вверх, проникает сквозь закрытую дверь спальни, но продолжал просто смотреть на стену, пытаясь понять, сколько еще раз отец будет его звать, пока не поймет, что это бесполезно.
Потом заглянул Фред и спросил, все ли в порядке.
— Да, а что? — по возможности спокойно ответил Артур.
— Да ничего, я просто подумал, что, если тебе плохо, надо бы вызвать врача. Выглядишь ты неважно.
— Ничего мне не надо, — сказал он.
— Что, армейские достали?
— Да. Оставь меня в покое. В понедельник на работу я не пойду. Но все в порядке. Закрой дверь, когда будешь уходить.
— Что это за девушка привела тебя домой вчера вечером? — полюбопытствовал брат.
— Какая девушка? Оставь, говорю, меня в покое.
— Может, все же вызвать доктора?
— Нет. Отцепись.
Фред вышел и закрыл за собой дверь. Артур откинулся на подушку и снова погрузился в полудрему. Что за девушка? Наверное, Дорин. Она еще в «Белой лошади», когда я вырубился, дала мне глотнуть бренди, а потом вышла вместе со мной и повела по Эддисон-роуд медленно, шаг за шагом. Он вспомнил, что пытался заговорить с ней, только вот что ответил, когда она спросила, как он умудрился довести себя до такого состояния? Впрочем, он не сомневался, что это было нечто правдоподобное. Потому что даже когда соображаешь туго, нетрудно придумать какую-нибудь отговорку. Или попросту соврать, добавил он про себя.
Когда в голове немного прояснилось, он задал себе вопрос и, не сумев на него ответить, здорово разозлился. А вопрос был такой: каким образом вояки прознали, что он в тот вечер придет в «Белую лошадь»? Ни тот, ни другой внутрь не заходили, а через окна ничего не увидишь — шторы были плотно задернуты. Но они знали, что он должен был появиться, и ждали снаружи. В таком случае кто их предупредил? Да и предупредил ли? Возможно, и нет. Возможно, они просто случайно оказались на Эддисон-роуд, когда он поворачивал за угол. Да нет, вряд ли. Они нарочно болтались там, в темноте, ожидая, пока он выйдет из паба.
На четвертый день сквозь окна спальни пробились солнечные лучи, оставив на смятом одеяле яркий след, как от наконечника копья. Он поднялся с кровати, прочитал «Дейли миррор», а в одиннадцать крикнул, чтобы принесли чашку чая. Наверх поднялась мать, поставила на стул целое блюдо печенья и, глядя, как он отхлебывает чай, сказала:
— Ну что ж, отделали тебя прилично. Что, интересно, ты такого натворил?
Серые глаза его вспыхнули, он сердито посмотрел на нее и, с трудом шевеля распухшими губами, ответил:
— Я просто упал. Сама знаешь, каким я бываю, когда напьюсь. Печенья хочешь?
— Уже поела. Упал! После обычного падения так не бывает.
— Ну, не обычного. Я с газгольдера спрыгнул на спор.
— А по-моему, это чей-то муж с тобой разобрался. И коли так, поделом тебе. Нельзя играть с огнем и не обжечь руки.
— Ясно. — Он поморщился и отставил допитую чашку. — Я так понимаю, Фред распустил свой длинный язык. Выходит, даже родному брату доверять нельзя.
— Никому ничего распускать не нужно, — возразила мать и отступила от кровати, словно хотела получше разглядеть его. — Я и так все про тебя знаю. Ты ведь мой сын, разве не так?
С этим не поспоришь.
— Я еще день-другой полежу, неважно себя чувствую. Снова, понимаешь, не повезло, голова кругом идет.
Она сложила на груди руки, и в глазах ее были гордость и нежность.
— Еще чая налить?
— Вообще-то я, пожалуй, до следующего понедельника дома побуду, — решил он.
— Что ты несешь? — Она взяла его чашку. — Нечего отлынивать. Ты уже завтра можешь выйти на работу.
Ну да, подумал он, ей только одно и надо — чтобы я вернулся на фабрику.
— Ничего я не отлыниваю. У меня живот болит.
— Я принесу тебе немного индийского бренди. И оливковым маслом спину протрем. Еще печенья хочешь? Я полфунта купила.
Он подумал, что не прав, вовсе не старается она вытолкать его на работу. Ему захотелось поцеловать мать, обнять ее.
— Дорогая ты моя старушка, — сказал он, привлекая ее к себе. — Да, немного печенья неплохо бы.
Она спустилась вниз, а он снова лег на кровать. Глаза под распухшими веками отчаянно болели, голова трещала так, что, казалось, мозг обнажился и стал открыт всем ветрам. От мыслей боль только усиливалась, но теперь он не мог не думать. Хоть его всего-то отделали двое бугаев в армейской форме — не такая уж страшная штука, да и не впервой ему проигрывать рукопашную, — ощущал он себя корабликом, который раньше никогда не покидал своего причала, а теперь вдруг оказался, беззащитный, посреди океана. Сам он плыть даже не пробовал, просто отдался набегающим, бьющим в грудь волнам, вместе с которыми в него впивались острые края разных предметов — остатков кораблекрушения. Армейские с их кулаками и бутсами тут ни при чем, на пятый день последствия тех ударов уже не чувствовались.
Ему не хватало ощущения безопасности. Не было в целом мире места, которое можно было бы назвать безопасным, и впервые в жизни он понял, что безопасности как таковой не существует вообще и никогда не будет существовать, и разница заключается лишь в том, что сейчас это стало для него фактом, а раньше воспринималось как некая естественная бессознательная данность. Если живешь среди густого леса, в пещере, думал он, ты не в безопасности, во всяком случае, если говорить о сколько-нибудь продолжительном времени, и спать надо, держа один глаз открытым и имея под рукой кучу камней с заостренными краями. Ему стало ясно, что так он всегда и поступал и это ему ничуть не мешало. Он часто видел во сне, как падает с высокого утеса, но никогда не мог вспомнить, чтобы разбился при падении на землю. Вот и жизнь такая, продолжал рассуждать он сам с собой: спускаешься на парашюте, как парни из фильма про Арнем[18], натягиваешь стропы так, чтобы можно было вытянуть руку и попасть туда, куда тебе нужно, а в один прекрасный день падаешь на дно, сам того не понимая, и лопаешься, как пузырь, ударившийся обо что-то твердое, и ты мертв, ты погас, как свет, когда в Дербишире собирается буря.
Ну, это не для него. У него будет хорошая жизнь: много работы, много выпивки, каждый месяц новая юбка, и так пока не исполнится девяносто. Винни и Бренда вне пределов досягаемости, их заарканили Джек и Билл, но на берегу всегда больше одного камешка, и полей, на которых растет клевер, тоже хватает. Он снова заснул, на этот раз так крепко, словно не спал несколько лет. И если подумать, то в каком-то смысле так оно и было, во всяком случае, еще никогда в жизни он не оставался в постели больше трех дней. Никогда.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
