Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Передохнув около двух часов, Армстронг и Олдрин начали облачаться в громоздкие космические скафандры, специально сконструированные для их прогулки по Луне. Потом Армстронг спустился по лестнице, включив вмонтированную в борт корабля камеру. Оказавшись на нижней ступени, он принялся разглядывать поверхность. В процессе тренировок он привык описывать абсолютно все, что могло бы заинтересовать ученых. «При ближайшем рассмотрении поверхность кажется покрытой очень мелкой крошкой, – сообщил он. – Она напоминает порошок».
Он спрыгнул на поверхность и сделал несколько шагов. Почти в 400 тыс. км от него большинство жителей Америки и других стран мира затаили дыхание перед телевизорами и радиоприемниками[52]. С момента посадки модуля на Луну Армстронг обдумывал слова, которые ему предстояло произнести в этот исторический момент: «Это один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для человечества».
Без соответствующего снаряжения Армстронг не прожил бы и нескольких секунд, но он не думал об этом. Он был полностью поглощен открывшейся ему картиной: восходящее Солнце яркими лучами заливало поверхность Луны. Все выглядело иначе, чем на фотографиях, сделанных зондами, а из-за отсутствия атмосферы все казалось невероятно четким, как никогда не бывает на Земле. Это был великолепный, но совершенно голый пейзаж. Олдрин назвал его «величественной пустотой».
Армстронг начал щелкать камерой, вмонтированной в скафандр, однако его остановил голос из командного отсека, приказавший немедленно приступить к непосредственным обязанностям. Он должен был выполнить важнейшее в истории человечества геологическое исследование, причем всего за два с половиной часа – пока не иссякнет запас кислорода.
Из кармана на скафандре Армстронг достал телескопический стержень с мешком на конце и начал собирать пыль и мелкие камушки из-под ног, пока мешок не заполнился серо-черным порошком. Даже если бы произошло что-то непредвиденное и астронавтам пришлось бы прервать прогулку по Луне, у них уже был этот мешок со «случайными образцами», как их назвали на Земле. Проведя серию других экспериментов, астронавты приступили к более систематическому сбору образцов («документированных образцов»). Телефонный звонок президента Никсона выбил их из графика, и теперь они спешили выполнить самую кропотливую и важную часть намеченной программы. Армстронг заполнил два алюминиевых контейнера, которые ученые назвали «коробками с горной породой». Пока Олдрин орудовал пробоотборником в поисках образца, который позволил бы ученым определить, что находится непосредственно под покрывающим поверхность Луны слоем пыли, Армстронг поспешно захватывал клещами камни, казавшиеся ему наиболее интересными.
Астронавты привезли на Землю примерно 20 кг лунного грунта, однако исследование материала началось не сразу. Руководители НАСА всерьез испугались предупреждения Джошуа Ледерберга о возможности заражения лунными бактериями. В Космическом центре Джонсона в Хьюстоне был создан карантинный блок для лунных образцов – рядом с карантинным блоком для самих астронавтов. Однако ученые опасались не столько возможного заражения землян лунными организмами, сколько заражения лунного грунта земными микроорганизмами, которые могли бы разрушить ценные образцы и исказить результаты анализа.
Через три недели после того, как «Орел» покинул Луну, образцы разделили на части и передали на анализ четырем группам ученых, работавших в рамках астробиологической программы НАСА. Руководители всех четырех групп либо уже были, либо впоследствии стали ключевыми фигурами в науке о происхождении жизни. Во главе двух групп стояли сотрудники НАСА: геолог Дэвид Маккей, лично наставлявший Армстронга и Олдрина перед полетом на Луну, и химик из Шри-Ланки Сирил Поннамперума, ставший важным действующим лицом в астробиологической программе НАСА. Еще одна часть образцов была отправлена в Калифорнийский университет в Сан-Диего, где ее анализом занялась исследовательская группа под руководством Гарольда Юри, прозванного «отцом лунной науки» за теорию о составе лунной среды. Часть образцов доставили в Университет Майами, где работала группа под руководством колоритного вольнодумца – химика Сиднея Фокса. Этот человек огромного роста имел репутацию рассеянного профессора, способного часами разыскивать свою машину на паркинге или заснуть на полуслове во время собственной лекции.
История жизни Фокса была не менее колоритна, чем внешность. Его отец был постижером (изготовителем париков). Мать, украинская еврейка, в возрасте 11 лет бежала из царской России, спрятавшись в ящике на борту парохода. Фокс рос в Лос-Анжелесе и обожал музыку, особенно джаз в стиле Бенни Гудмена и бродвейские мюзиклы. В 20 лет он увлекался сочинительством. Во время обучения на химическом факультете Калифорнийского университета Лос-Анжелеса он даже написал музыку к нескольким ежегодным университетским спектаклям. В 1935 г. ему позвонили со студии Уолта Диснея с предложением написать музыку к мультфильму по сказкам братьев Гримм (фильм должен был называться «Белоснежка и семь гномов»). Фоксу идея понравилась, но он решил посоветоваться со своим руководителем в университете, профессором Максом Данном. «Вы должны сделать выбор между музыкой и химией, – сказал Данн, – и это будет химия».
Окончив университет, Фокс перебрался в Калифорнийский технологический институт (Калтех), созданный в 1891 г. как профессионально-техническое училище, но за несколько десятилетий превратившийся в исследовательский центр мирового класса. Хотя сейчас Калтех – это сравнительно небольшой институт, в его стенах работали 34 лауреата Нобелевской премии, а его сотрудники имеют самый высокий в мире уровень цитирования. К моменту прибытия Фокса в 1930-х гг. в институте работало несколько самых выдающихся американских ученых, включая двух человек, сыгравших заметную роль в исследовании функционирования живых организмов на субклеточном уровне. Речь идет о химике Лайнусе Полинге и биологе Томасе Ханте Моргане. Полинг был отцом квантовой химии, а позднее сыграл ведущую роль в изучении молекулярных структур живой клетки. Морган прославился в качестве эволюционного биолога; он получил Нобелевскую премию за открытие роли хромосом в передаче наследственной информации у дрозофил. Эти два человека оказали на Фокса серьезное влияние и определили направление его научной деятельности.
В Калтехе Фокс начал интересоваться вопросами эволюции, особенно пребиотическими процессами, приведшими к «спонтанному зарождению первых форм жизни». Фокс был честолюбив. Он хотел работать по такой тематике, в которой мог бы совершить заметный прорыв. Он считал происхождение жизни важнейшей проблемой биологии – именно такой проблемой, которой избегали многие другие ученые и которую никто пока не решил. В этой области он мог выдвинуть новые гипотезы и критически проанализировать традиционные идеи. Забавно, что в конце научной карьеры Фокса многие ученые обвиняли его в приверженности устаревшим представлениям, которые уже не могли объяснить появление первых форм жизни.
За годы работы в должности профессора в Университете Флориды Сидней Фокс стал одним из самых знаменитых американских ученых, занимавшихся вопросами происхождения жизни. Он также был одним из первых ученых, включившихся в программу НАСА по астробиологии. НАСА обратилось к нему с предложением организовать первую в Америке научную конференцию по вопросам происхождения жизни в парке Вакулла-Спрингс, где впервые встретились Опарин и Холдейн. С этого момента Фокс активно использовал деньги НАСА для создания первой в стране лаборатории по астробиологии – Института космической биологии во Флориде. Когда в 1964 г. Фокс перебрался в Университет Майами, финансовая поддержка НАСА позволила ему организовать независимую исследовательскую организацию – Институт молекулярной эволюции, где в последующие два десятилетия трудилось несколько светил в области происхождения жизни.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
