Спасаясь от холода, женщины оделись так же тепло, как и мужчины. Указав на одну из них, Эмбри проговорил:
— Не очень-то они похожи на Джейн, верно?
— Ах, Джейн, — протянул Бэгнолл.
Они с Альфом Уайтом дружно вздохнули, вспомнив роскошную блондинку из стрип-комиксов «Дейли миррор», которая всегда была, скорее, раздета, чем одета.
— Наверное, даже Джейн постаралась бы здесь одеться потеплее, — продолжал Бэгнолл. — Впрочем, сомневаюсь, что русские в наряде Джейн меня бы возбудили. Большинство из тех, что мне довелось видеть, либо сидели за рулем грузовика, либо работали грузчиками.
— Точно, — согласился с ним Уайт — Кошмарное место. Трое англичан мрачно закивали головами.
Несколько минут спустя офицеры — или, по крайней мере, командиры — повели отряд за собой. Тяжелая винтовка Бэгнолла с каждым новым шагом колотила его по плечу, и у него мгновенно возникло ощущение, будто он стал каким-то кособоким. Потом он понял, что это не так уж и страшно. А примерно через милю вообще перестал обращать на такие мелочи внимание.
Бэгнолл предполагал, что непременно увидит разницу между тем, как сражаются русские и немцы. Немцы славились точностью и исполнительностью, в то время как Красная армия гордилась своей храбростью, отвагой и равнодушием к внешнему виду. Довольно скоро он понял, чего стоят привычные клише. Порой ему даже не удавалось отличить одних от других. Многие русские партизаны воевали захваченным у немцев оружием, а те, в свою очередь, не гнушались пополнять свои запасы тем, что производилось на советских заводах.
Они даже передвигались по местности одинаково, длинной цепью, которая становилась все более растянутой по мере того, как поднималось солнце.
— Пожалуй, стоит последовать их примеру, — сказал Бэгнолл. — У них больше опыта, чем у нас.
— Это, наверное, для того, чтобы минимизировать потери, если отряд попадет под обстрел с воздуха, — заметил Кен Эмбри.
— Если мы попадем под обстрел с воздуха, ты хотел сказать, — поправил его Альф Уайт.
Не сговариваясь, летчики быстро разошлись в разные стороны.
Довольно скоро они вошли в лес южнее Пскова. У Бэгнолла, привыкшего к аккуратным ухоженным лесам Англии, возникло ощущение, будто он попал в другой мир. За деревьями никто никогда не ухаживал. Более того, он был готов побиться об заклад, что здесь вообще не ступала нога человека. Сосны и елки не подпускали к себе незваных гостей, хлестали их своими темными ветками с острыми иголками, будто хотели только одного на свете — чтобы они поскорее убрались восвояси. Каждый раз, когда Бэгнолл видел среди сердитых хвойных деревьев белый березовый ствол, он смотрел на него с изумлением и жалостью. Березы напоминали ему обнаженных женщин (он снова подумал о Джейн), окруженных мрачными матронами, укутанными в теплые одежды.
Где-то вдалеке раздался вой.
— Волк? — спросил Бэгнолл и покрепче сжал в руках винтовку, только через несколько секунд сообразив, что в настоящий момент им ничто не угрожает. В Англии волков вывели около четырехсот лет назад, но он отреагировал на звук инстинктивно — заговорила кровь предков.
— Далеко мы забрались от родных берегов, правда? — нервно хихикнув, сказал Уайт; он тоже вздрогнул, когда услышал волчий вой.
— Да уж, чертовски далеко, — согласился с ним Бэгнолл.
Мысли о доме причиняли ему нестерпимую боль, и потому он старался вспоминать об Англии как можно реже. Пострадавшая от обстрелов, голодная родина казалась ему бесконечно ближе, чем разрушенный Псков, поделенный между большевиками и нацистами, или этот мрачный первобытный лес.
Когда они оказались среди деревьев, колючий, непрестанный ветер слегка успокоился, и Бэгнолл немного согрелся. После того, как «Ланкастер» приземлился неподалеку от Пскова, такие счастливые моменты выпадали совсем не часто. А Джером Джонс говорил, что город славится своим мягким климатом. Тяжело шагая по снегу и ни на минуту не забывая, что уже началась весна, Бэгнолл, проклинал его за вранье — по крайней мере, с точки зрения настоящего лондонца.
«Интересно, здесь, вообще, весна бывает?» — подумал он.
— А какое у нас задание? — спросил Уайт.
— Вчера вечером я разговаривал с одним немцем.
Бэгнолл немного помолчал, и не только затем, чтобы отдышаться. Он плохо знал немецкий и совсем не понимал по-русски, так что, предпочитал общаться с представителями Вермахта, а не законными хозяевами Пскова. Его это немного беспокоило. Он привык думать, что немцы — враги, и любые контакты с ними считал предательством, даже учитывая тот факт, что они любили ящеров не больше, чем он сам.
— И что сказал твой немец? — спросил Уайт, когда Бэгнолл замолчал.
— Примерно в двадцати пяти километрах к югу от Пскова имеется… я не знаю, как он правильно называется… что-то, вроде наблюдательного поста ящеров, — сказал Бэгнолл. — Мы собираемся его навестить.
— Двадцать пять километров? — Будучи авиационным штурманом, Уайт легко переходил от одной системы мер к другой. — Мы должны пройти пятнадцать миль по снегу, а потом принять участие в сражении? К тому времени, как мы доберемся до места, наступит ночь.
— Насколько я понимаю, командование как раз на это и рассчитывает, — сказал Бэгнолл.
Возмущенный тон Уайта в очередной раз показал, насколько легкой была война для Англии. Немцы и, насколько понял Бэгнолл, русские отнеслись к необходимости дальнего перехода совершенно спокойно — так надо, и все! Им приходилось принимать участие в гораздо более трудных марш-бросках, когда они воевали друг с другом прошлой зимой.
Шагая вперед, Бэгнолл грустно жевал замерзший черный хлеб. Когда он остановился возле березы, чтобы облегчиться, вдалеке раздался вой самолета ящеров. Он замер на месте, отчаянно пытаясь понять, удалось ли ящерам их заметить. Деревья служили отличным укрытием, а большинство членов отряда надели поверх одежды белые маскхалаты. У него даже каска была покрашена белой краской.
Руководители боевой группы (по крайней мере, так назвал их отряд немец, с которым Бэгнолл разговаривал вчера) решили не рисковать Они быстро приказали бойцам рассредоточиться еще больше, чем раньше. Бэгнолл подчинился, но никак не мог отделаться от неприятного чувства. Ему казалось, что нет ничего страшнее, чем сражаться в этом неприветливом лесу. А вдруг он заблудится? Ему стало нехорошо.
Они шагали все вперед и вперед. Бэгноллу казалось, что позади осталось не меньше сотни миль. Разве сможет он принять полноценное участие в сражении после такого перехода? Немцы и русские держались так, будто ничего особенного не происходило. Британский пехотинец, наверное, вел бы себя точно так же, но служащие ВВС попадали на поле боя в самолетах. Находясь в «Ланкастере», Бэгнолл мог делать вещи, которые пехоте и не снились. Но теперь он понял, что у медали есть и оборотная сторона.
Солнце медленно путешествовало по небу, тени начали удлиняться, стали темнее. Каким-то непонятным самому Бэгноллу образом ему удавалось не отставать Когда наступили сумерки, он увидел, что солдаты, шагавшие впереди, легли на животы и поползли. Он последовал их примеру. Сквозь ветки он разглядел несколько домиков — нет, скорее, сараев — стоявших прямо посреди поляны.
