Книга Предел несовершенства - Людмила Феррис

Анатолий Кубарев оставил машину на стоянке и направился в центральный вход аэропорта. Внутри было многолюдно и шумно. Мамаши с колясками кормили кричащих детей, младенцы не желали спать под звук взлетающих самолетов. Особой жизнью жили сумки и чемоданы: они постоянно передвигались, переставлялись, шевелились, словно хотели улететь раньше своих хозяев. Мужчина знал, что у него есть только несколько часов — Люсинда очнется и будет звать на помощь.

Анатолий был уверен, что она его не сдаст, — это такой тип женщин, которые как кошки ластятся и потом долго не хотят менять своих хозяев. Дама не зря прибежала к нему, Кубареву не нужна газетная слава, его «золотые солдатики» любят тишину, да дело не в газете — она предупредила его об опасности.

— Мне билет на Москву на ближайший рейс.

— Вам повезло, — кокетливо сказала кассир. — Билеты есть.

— Мне всегда везет, только везение надо организовать, — пробормотал он.

На самом деле Кубарев не считал себя везунчиком. Да какое, к черту, везение — родиться уродом, уродом с перекошенным лицом жить! Мальчишки в школе смеялись над ним, девчонки отказывались сидеть за одной партой. Он вспомнил брезгливый взгляд классной отличницы Катьки, которая обходила его парту за несколько метров.

— Фу, Кубарев, одни проблемы от тебя!

Какие проблемы — он не понял, но однажды во дворе подкрался к ней и ударил битой по макушке. Отличница долго ходила в школу с перевязанной головой, но больше не бросала презрительные взгляды в его сторону.

Толя все это перетерпел — унижения, обиды, страдания, — но они вросли в его жизнь и стали второй кожей. Он не хотел убивать Крупинкина, но этот невзрачный тщедушный мужичок попер на него со всей страстью, энергией и убил бы сам, если бы Кубарев не защитился.

Ему не жалко гальваника, никчемный он был человечишка, жадный до денег. Лерка, наверное, почувствовала, что это он убил, отец все-таки, хоть и неродная кровь. Но если бы он не ударил первым, еще неизвестно, остался бы сам жив. Федя — еще тот прохиндей, деньги получал хорошие, но все время старался держать Кубарева на «коротком поводке», поджидал его на участке и небрежно ронял, при этом непременно оглядываясь:

— Я все время рискую. Мне доплата нужна.

— Да зачем тебе деньги? — удивлялся замначальника цеха. Его раздражало вечное нытье гальваника. — Тоже мне, испанский кабальеро, страстный и неуемный!

— Вы не присмотрите за моими вещами? — Женщина, сидящая рядом, придвинула к нему свою сумку. Он молча кивнул и тут же подумал:

«Какая глупость — доверять свою поклажу незнакомцам!»

А если сейчас он встанет, заберет чужие вещички и поминай, как звали? Он, конечно, этого не сделает, но сам на такую глупость — оставить вещи незнакомцу — неспособен, к тому же он никому не доверит приглядывать за самородками.

Тетке повезло, Кубарев всегда старался себя контролировать — в школе, в институте, в цехе. Он стремился быть незаметным, этаким человеком-невидимкой, носил среднего качества одежду неброских цветов: чуть мешковатые джинсы с неярким однотонным пуловером. Анатолий никогда не делал резких движений, не говорил и не смеялся громко, а на его лице нельзя было прочитать эмоций. Даже ходил он как-то незаметно: голова немного опущена, взгляд устремлен под ноги, в беседе он не смотрел на собеседника, не проявлял инициативы в разговоре, монотонно поддакивал, односложно соглашался. Такое его поведение не вызывало раздражения, но и желания продолжить общение с ним попросту не возникало, — через день-другой собеседник вряд ли мог его вспомнить. Только вот нервные подергивания лица, которые передавались всему организму, выдавали его с головой.

Лечению нервный тик не поддавался, и Анатолий помнил, как врач, медленно, подбирая слова, объяснял его матери:

— Психика вашего сына очень неустойчива, это следствие постоянного стресса, травматической ситуации. У него возможна высокая тревожность, он будет тяжело переживать неудачу и в какой-то момент неадекватно реагировать на возникающие обстоятельства. Любая незапланированная мелочь может вывести его из равновесия и спровоцировать стресс. Необходимо спокойствие и благоприятная обстановка.

Мама тогда жалостливо гладила его по голове и тяжело вздыхала. Его все время в детстве жалели, постоянно подтверждая, что он неуклюжий, уродливый, безобразный, и он какое-то время паразитировал на человеческой жалости, но потом это стало невыносимо.

Кубарев начал ненавидеть тех, кто его жалеет, кто участливо смотрит в его сторону, и ненависть заполнила его всего, без остатка, билась нервным тиком в его лице.

— Ой, спасибо. — Женщина вернулась, запыхавшись. — Рейс второй раз откладывают, уже устала. А вы куда летите?

— В свои края. — Кубарев отвернулся, случайная болтовня в аэропорту сейчас никак не вписывалась в его планы.

Регистрацию объявят с минуты на минуту, и больше его в этом городе никто не увидит. Дальнейшие планы были в его голове пока туманны, главное — добраться до Москвы, а там он сумеет раствориться в людском потоке, затеряться среди миллионов лиц, уйти от цепких взглядов.