– А я – ладожанин. Не потому, что я сейчас в местном монастыре; я и родился здесь. Но ведь Ладога недалеко от Новгорода. И как же мне (да и тебе, я думаю) после этого читать такое – Кий, Щик, Хорив и сестра их Лыбедь? Кий был перевозчиком через Днепр, отсюда и название города. И Нестор вынужден это упомянуть (слишком известно), хотя и называет обидной для киевлян мыслью. Мол, не мог Кий быть перевозчиком, а то не ходил бы к Царьграду. Кто его в Царьграде видел? Нет, не нужно добавлять недоказанное, если на то нет необходимости.
Григорий не мог подозревать, что он на два столетия предвосхитил знаменитую фразу Уильяма Оккама: «Не умножай сущностей без необходимости».
– Велик же был город, название которому дал перевозчик через Днепр! – иронизировал Григорий. – А к перевозчику добавили двух братьев, ведь в сказке должно быть три брата. Сестра тоже из сказки – княжна Лебедь. И мы должны относиться к этому серьезно?
– Ты предлагаешь это убрать? – спросил Мстислав, не удержавшись от смеха.
– Ни в коем случае, – неожиданно возразил сам себе Григорий. – Это все известно очень многим. Я думаю, что в этом куске из Нестора не нужно убирать ни слова. Не знаю, как ты, но я не удержался бы и убрал слишком много. Пусть сказочка останется. Имеющий глаза да прочитает.
Но есть и другое, о чем тоже знают многие, пусть даже только в здешних местах. И о чем Нестор молчит.
– Я понимаю, о чем, – кивнул Мстислав. – Призвание варягов. Рюрик, Синеус и Трувор.
– Тоже три брата, кстати, – качнул головой Григорий. – Но это уже не сказка, это просто ошибка. «Синехус» по-шведски «свой род», а «труворинг» – «верная дружина». То есть Рюрик пришел со своим родом и верной дружиной. А это завоевание, между прочим. Вовсе не призвание. Поэтому лучше помолчать и оставить трех братьев. Остальное-то все здесь правильно – Рюрик пришел и основал Новгород, новый город. Да, о многом приходится умалчивать… Ты согласен, князь?
Мстислав несколько растерянно кивнул. Он явно уступал Григорию и понимал это, нисколько не обижаясь. Уже все больше и больше людей в разных странах уходили в монахи, чтобы заниматься наукой. Другой возможности еще не было. Перед Мстиславом сидел ученый. Который огорошил его словами о Синеусе и Труворе.
Григорий снова коснулся этой темы:
– В Изборск и на Белоозеро, где якобы княжили Трувор и Синеус, я думаю, Рюрик просто посылал сборщиков дани. Нет, завоевание; конечно, завоевание… Ты когда-нибудь задумывался о значении слова «варяг»?
– Нет, – покачал головой Мстислав.
– Ворог, враг, – уверенно объяснил Григорий. – С ними, с разными северными народами, приплывавшими из-за моря, воевали еще до Рюрика.
Это явно не была мысль, осенившая его сейчас; он, конечно, считал так уже давно.
Мстислав, еще больше ошарашенный, продолжил беседу:
– Я узнал об этом еще мальчиком. Не о завоевании, конечно, – о призвании. В Новгороде от дружинников. Но я только слышал. Есть летописи, где можно прочитать об этом?
– Есть одна такая летопись, – кивнул Григорий, беря ее со стола и протягивая Мстиславу. – Закончена она в 1050 году, когда мы с тобой еще и не родились, а написана новгородским посадником Остромиром. Почитай ее, князь. А когда прочитаешь, тогда и обсудим. Подлинная рукопись хранится в Киеве, однако я переписал слово в слово.
На прощание Григорий с улыбкой рассказал:
– Ходил я сегодня в город, игумен послал по делу. Говорил там с одним горожанином. Чудные вещи он мне поведал: «Здесь, когда заслоняет небо туча великая, находят наши дети стеклянные глазки, и большие, и маленькие, а другие у Волхова их собирают, когда вода выплескивает». Вот только не показал этих глазок – мол, все дома хранятся. Около ста у него вроде бы там лежит. Усомнился я в этой околесице, а горожанин мне сказал: «Неудивительно мне это; живы еще старики, что ходили за Югру и за Самоядь и видели в тех северных странах, как спустится туча и из нее молоденькие белки выпадут, словно только что они родились, а когда вырастут, расходятся по земле. В другой же раз из тучи маленькие олени падают и тоже, когда вырастают, по земле расходятся». Ссылался на посадника Павла и вообще на всех ладожан. Увидев мое неверие, говорил: «Ты человек грамотный, так читай Хронограф. Там ведь сказано, что в царствование Прова во время дождя из тучи падала пшеница, с водою смешанная, которую собирали и засыпали в большие закрома. И при Аврелии падали на землю серебряные крупинки, а в Африке три громадных камня упали». То ли книгочей, то ли научили его хорошо, но правильно все говорит. Правильно, да неправду. Это ересь дохристианская.
– Когда три года назад, – отозвался Мстислав, – перестраивали Ладогу и был я тут, меня другое интересовало – древние бусы, которые из земли вода вымывала. Любопытно было, как отличаются они от нынешних.
– Ты правильно понимаешь, князь, чем надо интересоваться, – одобрил его Григорий. – Может быть, эти бусы и есть их глазки.
Выходя из монастыря, Мстислав сказал игумену, что Григорий занят очень важным для Руси делом, что исполняет он поручение великого князя. Поэтому, велел Мстислав, не нужно посылать Григория с какими-то поручениями и вообще обременять его какой-то другой работой. А вот если сам Григорий захочет выйти в город, мешать ему не надо. Игумен в ответ лишь послушно кивал головой.
Остромирову летопись Мстислав прочитал за одну ночь и, проспав лишь несколько часов, снова отправился в Ладогу. По приезде Григорий благодарил его за данные игумену приказы:
– Свободен я теперь, как птица в небесах. Только Господу подчиняюсь и тебе.
– Если хочешь мне подчиняться, – произнес Мстислав, – так объясни, как все это понимать. Пишет Остромир, что Новгород не Рюрик построил, а сами словене. А затем то, к чему привык я с детских лет.
– Ну да, – усмехнулся Григорий. – «Наша земля и велика, и обильна, но порядка в ней нету. Приходите к нам княжить и править нами». Веришь ты, князь, в такое призвание?
– Удивляюсь, что раньше верил, – ответил Мстислав.
– Оставим, как написано. Пусть и Новгород был до Рюрика, хотя я уверен, что, завоевав эти земли, Рюрик построил новый город. Ему нужен был свой город, чтобы править там. Рюрик, видимо, называл его по-своему. Это славяне называли новым городом – так в итоге и осталось. Думаю, вначале он правил в Ладоге. По крайней мере ладожане толкуют об этом. Но ведь нельзя же говорить о завоевании… Это повредит самолюбию народному, князь. Все давно минуло, и мы едины. Извини, князь, за такой вопрос, но есть ли в тебе хоть капля славянской крови?
– Как же ты забыл? – улыбнулся Мстислав. – Есть одна тридцать вторая часть этих капель через ключницу Малушу. На одну шестнадцатую с половиной я варяг, на восьмую – свей (что, в общем, одно и то же), на четверть – грек, наполовину – англосакс.
– А я – чистокровный славянин, словенец, – сказал Григорий. – Хоть и ношу греческое имя, да ведь это христианское имя. А славянское, прости, и называть не буду. Негоже это монаху.
