Книга Прощай, цирк - Чон Унён

Брату требовалась уверенность, которой я не чувствовал, но сказать что-то все равно было необходимо. Вот только с моих губ сходили не мои собственные озвученные мысли, а пустые, фальшивые слова поддержки. Я замолчал и, подтянув к себе чашу с недоеденной братом лапшой, начал уминать ее, быстро щелкая палочками. Я боялся, что, если мой рот окажется пустым, я не удержусь и выскажу то, что на самом деле думаю.

— Меня нельзя бросать, — сказал брат низким голосом, когда я, подняв чашку, допивал бульон.

И тут он еле слышно добавил — «тебе». Меня бросило в жар, и сразу к горлу подкатила тошнота. Зажав рот, я ринулся в туалет и только успел склониться над вонявшим мочой унитазом, как меня вывернуло наизнанку. В унитазе оказались и лапша, и гадкий солено-кисловатый бульон. Яичный желток, мясные фрикадельки, белая лапша отвратительной массой плавали на поверхности воды. На миг мне померещилось, что это не остатки обеда, а части моего организма: бесформенные, слипшиеся в комок внутренности.

Неужели вот он — источник вечной тревоги брата? Страх остаться в одиночестве. Когда он начал чувствовать себя брошенным? Когда ушла девушка, или когда умерла мать, или когда он потерял голос, или, может быть, когда появился на этот свет? Неужели именно поэтому он так стремился развлекать всех своими трюками? Неужели всему причиной неистовое желание удержать рядом с собой, пусть даже через смех и восхищение? Страх одиночества отобрал у брата голос, и мы все были повинны в том.

Я оперся ладонями на умывальник. В зеркале отразилось мое лицо. Лицо незнакомого мужчины со следами рвоты на губах и налитыми кровью глазами. На меня смотрел трус, впавший в панику оттого, что раскрылись его потаенные замыслы. «Меня нельзя бросать», — повторил я слова брата и вытер губы. Неужели я на самом деле хотел его бросить?

Брат по-прежнему сидел, уставившись в окно. Он выглядел необычно серьезным, сидя вот так — выпрямившись, словно спринтер, ожидающий сигнала, словно стрела на туго натянутой тетиве, которая вот-вот взлетит, со свистом разрезая воздух.

Когда я направился к брату, у меня вдруг промелькнула мысль, что это он может бросить меня, а не я его. Я вдруг разволновался: а не задумал ли он уехать, не попрощавшись, оставив меня одного? Это ощущение было мне незнакомо. Это я всегда мечтал когда-нибудь исчезнуть и никогда не думал, что кто-то другой способен уехать, оставив меня. Я вдруг понял, что очень отдалился от брата. Стало холодно. Я почувствовал, что безмерно устал.

Небо было темным и мрачным. Все говорило о том, что скоро начнется снегопад. И без того безлюдная таможня Чжаннёнчжа в этот час производила еще более угнетающее впечатление. То ли из-за раннего времени, то ли из-за пасмурной погоды, но пассажиры не спешили собираться.

С момента исчезновения девушки прошел месяц. За это время мы с братом съездили в город Дуньхуа и село Сахоен, где встретились с ее семьей. Сахоен оказался маленьким поселком, примыкающим к городу. Родители девушки жили в частном домике недалеко от начальной школы. Пока мы шагали, по пути выспрашивая дорогу у прохожих, нас настигло понимание, что, по сути, мы ничего о ней не знаем. Все наше знание было связано с событиями, произошедшими в промежуток времени с момента нашей встречи и до момента расставания. Но даже тогда мы понятия не имели, о чем она думала. Глядя на ее мать, которая начала лить слезы, едва завидев брата, я вспоминал свою маму, чей прах мы захоронили под лагерстремией. Мать девушки была пожилой, маленького роста женщиной, во время нашего визита она ни на минуту не отпускала руки брата, а потом до последнего бежала за такси, увозившего нас обратно в Дуньхуа. За ее фигуркой, вдали, виднелась покрытая толстым льдом река.

Мы с братом без определенной цели бродили по улицам Дуньхуа. Шагали по дорожкам, заходили в массажные кабинеты и косметические салоны красоты, похожие на те, что были в Яньцзи. Чем больше проходило времени, тем менее разговорчивым становился брат. Он ничего не просил и не ныл, как раньше. Прежде вечно пытавшийся кого-то рассмешить, теперь он то и дело уходил глубоко в себя, его лицо мрачнело.

Мне хотелось поднять ему настроение. Я решил, что хороший массаж ему не помешает. Разместив его в VIP-кабинке, я даже приплатил самой умелой массажистке, чтобы она обслужила брата как полагается. Мне оставалось лишь догадываться о том, что происходило в течение примерно двух часов в той тесной комнатке. Я представлял себе, как массажистка в коротеньком сексуальном белом халатике снимает с брата одежду, втирает в его тело масло; я почти видел, как она позволяет ему трогать себя, походя прикидывая перспективы: сможет ли брат вытащить ее из этого салона или станет просто очередным богатым клиентом на одну ночь. Мне хотелось, чтобы она хоть что-то задела в сердце брата. Однако когда утром следующего дня я увидел его лицо, то сразу понял, что мои надежды не оправдались. На его губах застыла улыбка — презрительная и отчего-то неестественная. Девушка-массажистка, заметив меня, тоже нахмурилась и с испуганным видом исчезла.

Только я подумал, что ветер поднялся сильный, как вдруг начал падать снег. Увлекаемые свирепыми порывами, снежинки метались над землей. Метель носилась по улицам, точно ребенок, сбившийся с пути; от кусачего ветра у меня саднила щека и все лицо мелко покалывало. Брат стоял прямо в центре снежного вихря, задрав голову; его лицо покраснело от холода. Я схватил его за руку и потащил в здание таможни. Внутри царила тишина. Лишь несколько магазинов с товарами из России подняли решетки, но даже касса еще не открылась.

Чжомсуни, едва я вошел, предложила мне стул, подвинула ближе электропечку и в целом демонстрировала явную радость, чего раньше никогда не случалось. Не успел я и глазом моргнуть, как она вынесла блюдо со сваренными яйцами.

— Все это время вы пробыли в Яньцзи? Вы так долго не показывались, я решила, что вас тоже поймали.

На личике Чжомсуни, устроившейся напротив меня, подперев подбородок ладонью, поселилось игривое выражение. Когда она азартно торговалась с покупателями, то выглядела опытной продавщицей, но в такие моменты она скорее напоминала маленькую девочку. Что до брата, то он, мельком взглянув на нее, вышел из магазина. Я хотел было окликнуть его, но, передумав, взял себе одно яйцо.

— Разве похоже, что меня поймали? Да и кто мог бы? — равнодушно поинтересовался я, разбивая скорлупу.

— Ой, а вы что, не знаете? На прошлой неделе в порту Сокчхо задержали четверых.

— Как это задержали? Кого? За что?

— Вы что, действительно не знаете? За провоз наркотиков. Их нашла специально натренированная собака. Говорят, что это была супружеская пара: жена спрятала товар в бюстгальтере, а муж привязал к внутренней стороне бедра. Ну и, в общем, та собака все унюхала, тут такой переполох устроили, вы не слышали? Сейчас все только и говорят об этом инциденте. Также ходят слухи, что обыскали всех тайгонов, раскидали их вещи, и в результате арестовали еще двоих, а вы так долго не появлялись, что я забеспокоилась, как бы вас тоже не забрали. Ведь без вас мне никак с ним не связаться…