Плечом к плечу бились приятели Малкина.
Раппопет, не выбирая слов, беспросветно ругался, делал длинные махи ножом. Но все-таки проигрывал людям-собакам, пропускал удары. Вот полосонули по руке, потом кровавая метина проявилась на ягодице. На помощь кинулся Лугатик. Махал ножом беспорядочно. Однако Андрюхе стало легче.
Сашку и Катюху прикрывал меч Малкина, но и самим им приходилось беспрерывно обороняться.
Стоял треск от бушующего пожара и ненасытные вопли обезумевших от жажды крови людей-собак.
В этот миг с улиц города послышался дикий волчий вой, заглушающий все, а за ним нарастающий гул. Потом близко разнеслись голоса людей-собак:
— Волки, волки! Волки идут! Атака волков! Строиться, строиться!
Стая людей-собак дрогнула, отхлынула от приятелей метров на двадцать к лесу.
Из города новый вожак вел за собой новую лавину волков.
Люди-собаки спешно выстраивались в боевые ряды. Плотная стена волков остановилась метрах в тридцати от приятелей. Пятьдесят метров разделяли волков и людей-собак, а между ними — растерянные друзья. Блики пожаров лизали черные морды волков. Пасти роняли на асфальт густую черную слюну.
У Катюхи перехватило дыхание, ног под собой не чувствовала, положение было безнадежным, нож в руке — слабая помощь. У Сашки тоже в коленях вата. Лугатик сжал губы. Это — конец. Раппопет что-то пробормотал себе под нос. Ванька сдавил рукоять меча до посинения пальцев. Две беспощадные живые стены вот-вот станут сходиться, ударятся друг о друга в смертельной схватке. Сомнут и растопчут. Пятеро спаялись.
— У кого-нибудь есть предложения? — обронил Раппопет, бледнея от ощущения безысходности. — У меня — никаких. — Раны кровоточили, но он не замечал их.
— Где наша не пропадала. — Лугатика пробил озноб, внутри похолодело. Он омертвел в напряженной стойке.
Малкин круговым оборотом проследил за поведением врагов, чуть подался вперед, играя желваками. Уловил, как качнулась стена волков и наклонилась стена людей-собак. Едва успел предупредить друзей, как две стены двинулись навстречу. Топот, рев, вой, рык сотрясли воздух.
Два вала катились на людей, как два огромных чудовища. Противостоять немыслимо. И вот яростный страшный жуткий удар, в центре которого пятеро людей. Их обожгло странной жгучей волной, будто огонь пожара прошелся по телам, подбросило высоко вверх, перевернуло и закрутило, окуная в глухую тьму, обдало промозглым холодом, и Малкин с друзьями неожиданно обнаружили, что стоят на земле, по пояс в траве, и смотрят на битву со стороны.
Пятеро, сгрудившись, стояли далеко от схватки за каким-то забором в конце огородов и медленно приходили в себя. Пальцы Малкина крепко сжимали рукоять, лезвие сверкало чистотой, словно недавно по нему не струилась кровь. Не было ран и ссадин, одежда цела. А в зареве пожаров на дороге две ревущие лавины безжалостно и исступленно кромсали друг друга. Первым засуетился Лугатик, лихорадочно потер ладони:
— Магия, черт возьми, опять магия, — зачастил, с опаской оглядываясь вокруг. — Сматываем удочки, пока это зверье не вспомнило про нас. Сейчас мы для всех поперек глотки. И там, и там — чертова сковорода. Убираться надо.
— Им сейчас не до нас, — усомнился Раппопет, хмуря брови. — Но в какую сторону нам теперь податься?
— Куда угодно, дальше от мясорубки, — закрутился Лугатик. — Перекантуемся до утра, а там — видно будет. Может, удастся нарыть какую-нибудь лазейку из этой дыры. Не хочу больше иметь дело с безумцами. Пускай гвоздят друг друга. Интересно, кто возьмет верх?
— Философ, — ответил Малкин, положил меч на плечо и тронулся в темноту, дальше от зарева пожаров.
За ним потянулись остальные, затылок в затылок. Звезд на небе не видно, черное настолько, что, казалось, лежало на земле. Высокая трава заплетала ноги, не давала быстро двигаться. Из-под ног доносились странные звуки, будто с писком разбегались десятки грызунов и с шипением расползались змеи. Звуки ширились, наполняли темноту, как бы предостерегали или предупреждали об опасности.
Брели долго. Вспышки пожаров за спинами увяли, остались где-то за холмами, со всех сторон надвинулась, подобно глетчеру, темь, придавила, сковала густой непроглядностью. Звуки исчезли, воцарилась бездонная тишь, даже шорох травы под ногами умер в застывшей беспросветности.
Вслепую перебрались через какие-то невидимые рытвины, спотыкаясь и падая на колени. А дальше наткнулись на колючий кустарник. Пробиваться сквозь него пришлось нелегко, особенно тяжко Сашке, ее голые ноги были исколоты в кровь, но стенаний никто не слыхал. Затем полезли на крутой склон, иногда на четвереньках, пучками выдирая с корнем траву. Потом — новые колдобины, проваливались то одной, то другой ногой, а после угодили в крапиву, и опять больше всех досталось Сашке.
Андрюха пыхтел, раздувая ноздри, ругал про себя Малкина за то, что завел черт знает куда. Каждый ухаб преодолевал с молчаливой злостью. Как все, не знал, куда брели, но главное, не стояли тупо на месте и не томились ощущением безысходности.
Катюха раздваивалась в своих чувствах: свобода манила и тешила, но оставалось загадкой, приближала ли она их к собственному дому? Время от времени касалась рукой спины Раппопета, чтобы не потерять в темноте.
Лугатик тянулся за Катюхой. Колдобины, колючки, тьма — все угнетало и раздражало его.
Устали очень. Ноги гудели, подкашивались, глаза закрывались, одолевала зевота. Хотелось распластаться в мертвой тишине и забыть обо всем. Добрели до леса, углубились, натыкаясь на деревья. Сбились в кучку, плюхнулись, где стояли, спинами друг к другу.
Сашка с Ванькой, Катюха с Андрюхой, Лугатик сбоку припека. Клюнули носами и засопели.
Лишь Ванька держал в руке витой красный эфес и крепился, разлеплял веки, пытался всматриваться в темноту леса. Тишина убаюкивала. Веки тяжелели и становились чугунными. Голова падала на грудь, сознание растворялось в ночи. Ванька всхрапнул.
Этот храп вывел из дремоты Сашку, она очнулась. Повела глазами перед собой, ощутив непонятное беспокойство. То ли показалось, то ли на самом деле что-то послышалось. Дрожащие ноздри потянули в себя воздух. Но в безветрии никаких запахов. Между тем тревога усилилась. Девушка обернулась, глянула в темноту через плечо Малкина. И наткнулась на блестящие точки в метре от Ваньки. Жаром охватило грудь и плечи. Волки. Рядом. Оцепенела. Горло Малкина беззащитно. Едва пошевелила губами возле уха Ваньки:
— Звери.
Малкин не шелохнулся, но его ладони железно сдавили длинную рукоять меча. Натужил мышцы, не меняя позы. И в тот же миг короткий рык волка разорвал тишину. Ванька резко выставил острие меча и вскочил на ноги. Острие смотрело в глаза одному из двух волков.
Люди очнулись, подхватываясь с земли. Рык повторился, точки в темноте вспыхнули ярче. Сон слизнуло, как языком.
Ванька ждал. Волки — тоже. Противостояние затягивалось. Лугатик не выдержал:
