Через неделю после испытания Хезер лезвие этой гильотины опустилось на Нэт.
Хезер с Нэт отвезли Лили в торговый центр, чтобы посмотреть кино и отдохнуть от жары – три дня напролет держалась рекордная температура в девяносто пять градусов[44], и воздух был такой тяжелый, что Хезер казалось, будто она передвигается по супу. Выжженное небо было бледно-голубого цвета, а деревья неподвижно стояли в мерцающем пекле.
Затем они сели в машину Нэт и поехали до дома Энн. Теперь уже Нэт знала, что Хезер больше не живет дома. Хезер пригласила ее на ночевку к Энн, несмотря на то, что Нэт не любила собак и даже близко не подошла бы к вольеру с тиграми. Но Энн уехала из города на выходные, чтобы навестить свою золовку[45], живущую на побережье. А Хезер не нравилось находиться одной в большом старом доме. В жизни в трейлере было одно преимущество – ты всегда знал, откуда берется тот или иной звук, и кто сейчас дома. В доме у Энн все было по-другому – старые доски скрипели и стонали, издавая звуки напоминающие шум приведений, везде что-то щелкало и скрежетало.
– Ответь на звонок, – сказала Нэт, когда ее телефон зазвенел у нее между ног.
– Фу! Я туда не полезу, – ответила Хезер.
Нэт хихикнула и кинула в нее телефоном, ненадолго отрывая одну руку от руля. Она повернула, и Лили взвизгнула с заднего сиденья.
– Извини, малышка, – сказала Нэт.
– Не называй меня так, – строго сказала Лили. Нэт засмеялась. Телефон Нэт лежал у Хезер на коленях, и ее руки заледенели.
– В чем дело? – спросила Нэт. Ее лицо стало очень серьезным. – Это… – она не стала договаривать и глянула на Лили в зеркало заднего вида. Та внимательно слушала.
Хезер снова прочитала сообщение. Невероятно.
– Ты кому-нибудь говорила, что сегодня ночуешь у Энн? – тихо спросила она.
Нэт пожала плечами:
– Родителям. И Бишопу. Возможно, я упомянула об этом при Джоуи.
Хезер закрыла телефон Нэт и кинула его в бардачок. Ей вдруг захотелось быть от него как можно дальше.
– Что такое?
– Кто-то знает, что Энн нет в городе, – сказала Хезер. Она сделала радио погромче, чтобы Лили не могла их слышать. – Судьи знают.
– Кому об этом говорила Хезер? Доджу. Она упомянула об этом в сообщении. Она пригласила его прийти, чтобы поговорить с ним и поблагодарить его. И, разумеется, Энн сказала паре человек, что уезжает. А эти люди рассказали еще кому-то, потому что в Карпе больше было нечем заняться.
До Хезер дошел смысл того, что она только что прочитала. Что нужно было сделать Нэт. Она приоткрыла окно, но порыв горячего воздуха не принес ей облегчения. Не стоило пить столько газировки в кинотеатре. Теперь ее тошнило.
– В чем дело? – снова спросила Нэт. Она выглядела испуганной и стала бессознательно постукивать по рулю. – Что я должна сделать?
Хезер посмотрела на нее. Во рту был привкус пепла, и Хезер поняла, что не может даже проговорить все предложение.
– Тигры, – сказала она.
Додж
Индивидуальные испытания всегда пользовались популярностью, но в этом году многие зрители держались от них в стороне. Полицейские угрожали допросить любого, кто имеет хоть какое-нибудь отношение к Панике, и никому не хотелось получить срок за пожар в доме Грейбиллов. Ходили слухи, что Садовски просто хочет найти козла отпущения. Дороги, которые обычно были пусты, теперь кишели полицейскими машинами, некоторые из которых были из других округов.
Но испытание с тиграми того стоило. Слово «тигры» порхало по лесу, пробираясь в дома сквозь жару, вертелось на лопастях вентиляторов, которые стояли в каждой спальне в Карпе. Во второй половине дня все настоящие и бывшие игроки, а также зрители: те, кто делал ставки, те, кто проиграл пари, те, кто доносил о Панике в полицию, – все, кто имел хотя бы отдаленное отношение к игре и кого волновал ее исход, все слышали об испытании с тиграми на шоссе Мэнсфилд.
Додж лежал на кровати нагишом, обдуваемый срази двумя вентиляторами, когда пришло сообщение от Хезер. Какое-то время он не мог понять, спит он или бодрствует. В его комнате было темно и очень жарко. Тем не менее он не хотел открывать дверь. К ним снова пришел Рики. Он принес еду для Дэйны, которую сам приготовил в закусочной, – рис с бобами и креветками пах горелым чесноком. Они смотрели кино, и время от времени Додж слышал их приглушенный смех, несмотря на шум древних вентиляторов и закрытую дверь.
Попытка сесть привела к обильному потоотделению. Додж набрал номер Бишопа.
– Какого черта? – спросил он сразу, как Бишоп взял трубку. Без предисловий. Без пустой болтовни. – Как ты мог? Как ты мог заставить ее это сделать?
Бишоп вздохнул:
– Таковы правила игры, Додж. Не я один это решаю. – Его голос звучал устало. – Если испытания будут недостаточно суровые, меня заменят. И тогда я вообще не смогу помочь.
Додж проигнорировал его слова.
– Она в жизни не пройдет это испытание. Она не должна этого делать.
– Она может и не делать.
Доджу хотелось кинуть телефоном в стену, хотя он знал, что Бишоп говорит правду. Чтобы план Доджа удался, Нэт рано или поздно придется выбыть из игры. Тем не менее это было нечестно. Слишком сложно и слишком опасно, как испытание Хезер. Но в случае с Хезер они с Бишопом, по крайней мере, позаботились о том, чтобы испытание не несло в себе никакой реальной опасности.
– Хезер найдет способ помочь Нэт, – сказал Бишоп, будто прочитав мысли Доджа.
– Ты не можешь знать этого наверняка, – возразил Додж и повесил трубку. Он не знал причины своей злости. Он с самого начала знал правила Паники. Но каким-то образом все вышло из-под его контроля. Интересно, появится ли Бишоп на испытании? Сможет ли он это вынести?
Бедняга Натали. Додж подумал о том, чтобы позвонить ей и попытаться отговорить ее от участия, но потом вспомнил, как она вернула ему ожерелье, и что он сказал ей в тот вечер – про то, что ей пришлось раздвигать ноги. Он чуть от стыда не сгорел. Нэт имела полное право не разговаривать с ним. И даже ненавидеть его.
Но на испытание он пойдет. И даже если она его ненавидит, если будет полностью игнорировать, он хочет, чтобы она знала, что он рядом. Что он сожалеет о том, что сказал.
У него было мало времени.
Хезер
Одна из главных забот Хезер (не считая еще кучи других проблем) заключалась в следующем – как быть с Лили во время поединка. Энн оставила им на выходные еду – сэндвич с сыром, не покупным, а с настоящим сыром; молоко, маленькие спиралевидные макароны и томатный суп. Хезер почувствовала себя преступницей, даже разогревая еду – Энн пригласила их пожить в своем доме и заботилась о них, а она плела за ее спиной интриги.
