* * *
Попадая в такт вальсу, но совершенно не в лад с остальными роллерами, Мара мчится по туннелю. Роллеры носятся на бешеных скоростях; из-под ног их летят искры. Мара пока так не может, да и сочетание тесных ботинок со слишком большими, постоянно сваливающимися с ног мотороликами, одолженными у Дол, быстроте тоже не способствует. Маре очень хочется купить ботинки нормального размера и подходящую к ним пару мотороликов, но она понятия не имеет, какие товары и продукты можно получить на обнаруженные в кошельке кругляши. И, кроме того, ей надо соблюдать осторожность — ведь отсутствие девушки-полицейского рано или поздно должны заметить. Может, её диски уже недействительны? А может, действительны, но, всё равно, лучше не рисковать и лишних покупок не делать. Остаётся обходиться той обувью, какая есть, а диски использовать только на еду. И надеяться на лучшее.
А пока Мара отчаянно пытается не отстать от Дол и её друзей, хотя это практически невозможно. Она уже успела несколько раз пребольно упасть, но постепенно начинает входить во вкус.
Ну вот, ты уже удерживаешь равновесие, поздравляет себя Мара. Теперь осталось только научиться гонять на большой скорости и срезать повороты.
После тихой размеренной жизни на Винге, после сумрачного Нижнего Мира искусственное освещение и сумасшедшие скорости Нью-Мунго вызывают у Мары головокружение и резь в глазах. Она мечтает о нормальном дневном свете и просторе; ей хочется снова увидеть, как сходятся на линии горизонта море и небо. На худой конец, она не отказалась бы и от парочки визеров — разноцветных очков, которые носят подростки, чтобы защитить глаза от искр, вылетающих из-под колёс мотороликов. Но вокруг Мары — только тела, тела и тела. Они несутся вверх, вниз, во всех направлениях, залетают на стены и даже на потолок, совершают головокружительные кульбиты, выписывают мертвые петли. В серебристых туннелях стоит оглушительный треск, сверкают искры и тянет дымком.
Неожиданно из-под колёс Мариных роликов тоже проскакивает искра, — она заложила слишком крутой вираж. Мара испуганно вскрикивает, но, как ни странно, умудряется удержаться на ногах. На лице её расплывается торжествующая улыбка. У неё получилось!
— Эй, Дол! Смотри! Я поняла, как надо…
— Мара! Стой!
Лицо Дол мелькает расплывчатым пятном — Мара со свистом проносится мимо, После чего делает очень большую ошибку — пытается развернуться посреди туннеля. В результате она на полном ходу врезается в металлическую стену, предварительно сбив с ног ещё нескольких роллеров. Мара испуганно визжит; вокруг неё натыкаются и падают друг на друга тела. Дол спешит на выручку, но тут кто-то подхватывает Мару под мышки и оттаскивает в сторону от устроенной ею же кучи-малы.
— Чуть не убила, — говорит взлохмаченный паренёк, её спаситель, потирая лоб, на котором уже проступает здоровенная шишка.
— Она ещё только учится, — извиняется за Мару Дол. Она кладёт руку мальчишке на лоб и встревоженно заглядывает ему в глаза. — С тобой всё в порядке, Дэвид?
— Ну, если не считать сотрясения мозга… — ухмыльнувшись, отвечает тот.
Мара сбивчиво бормочет извинения, но Дол уже подталкивает её к двери с непонятной надписью: «Транс-спорт».
Надпись ярко мигает. Дверь поминутно распахивается и захлопывается — то внутрь, то наружу пробегают ярко одетые люди.
— Какой спорт? — обалдело спрашивает Мара.
Дол смотрит на неё как на редкостную тупицу. Дол часто на неё так смотрит.
— Транс, — говорит она, затаскивая Мару внутрь. — Самый лучший сенсо-клуб в Нью-Мунго.
— А-а-а, — тянет Мара, и вправду чувствуя себя абсолютно тупой.
Ей кажется, что она снова очутилась в безумном электронном хаосе Ноо-пространства. Чтобы не упасть, она хватается за Дол.
— Что, в транс впала? — смеётся Дол, скидывая моторолики, после чего растворяется в толпе танцующих.
Мара испуганно озирается по сторонам. Ей кажется, что она тонет в водовороте звуков и красок. Повсюду крутятся, мечутся, пульсируют разноцветные узоры. Мару окутывают запахи, охватывают самые противоречивые чувства. Они накатывают волна за волной, вперемешку со звуком, цветом, узорами, вызывая удивительные, совершенно неописуемые ощущения. Танцоры скачут так, словно вот-вот произойдет что-то грандиозное. Мара замирает в ожидании, но ничего особенного не происходит. Всё крутится по-прежнему.
Мара прислоняется к стене — и падает. Растерянная, она поднимается на ноги и трогает стену рукой: она ненастоящая, её поверхность постоянно меняется — это люмен-проекция! Мара торопливо оглядывается, но, к счастью, остальные настолько погружены в танцы, что ничего не заметили. Кроме мальчишки, который вытащил её из давки в туннеле. Он стоит рядом, и в глазах его пляшут разноцветные огоньки. Когда Мара поднимается на ноги, он отворачивается, чтобы скрыть улыбку. У неё вспыхивает лицо — должно быть, она похожа на шута горохового.
Внезапно на ум ей приходят слова, как-то сказанные Гейл: «В этом роскошном новом городе мы будем выглядеть, как неуклюжая деревенщина». Ты угадала правильно, думает Мара, именно так я себя здесь и чувствую — неуклюжей деревенщиной. А на Винге я казалась себе такой умной; гораздо умнее всех остальных…
Мара робко заглядывает в дверь, мерцающую в люмено-стене; за ней — заснеженная горная вершина. Это тоже игра света; стены и пол кажутся частью ландшафта, вместо потолка сияет бездонное голубое небо. Откуда-то дует свежий ветерок; танцоры размахивают над головами разноцветными люмено-тростями, создавая яркие цветные полосы и волны света. Звуки, краски и узоры здесь чуть менее пронзительные, порою слышатся человеческие голоса.
В «трансе» все проблемы отодвигаются на задний план. Эго странное состояние, когда обмануты все твои пять чувств, когда нет ни пространства, ни времени, ни начала, ни конца, ни входа, ни выхода…
— Прекрасный вечер, — произносит кто-то у неё за спиной.
Мара вздрагивает, но тут же расплывается в улыбке — не менее сияющей, чем у любого люмена. Рядом с ней стоит смуглый юноша, несколько старше её самой. Правда, в Нью-Мунго трудно определить возраст человека. Сама не зная почему, Мара твёрдо убеждена что большинство здешних жителей гораздо старше, чем кажутся. Это видно по их глазам, по манере двигаться, по голосу… Чего-то не хватает, а чего-то, наоборот, слишком в избытке для юноши или девушки. Все ноо-охотники выглядят примерно на один возраст — не очень старые и не очень молодые. Вот и этому юноше на первый взгляд дашь лет восемнадцать — двадцать, но, если присмотреться, то он вовсе и не юноша, а взрослый мужчина; ему, должно быть, около тридцати, а может, и все сорок.
— Ты, похоже, не здешняя? — спрашивает он.
Мара снова вздрагивает. Откуда он знает?! Она ведь старается вести себя так же, как все остальные.
— Я здесь на практике, — отвечает она немного резковато.
— Понятно, — говорит мужчина-юноша. — А откуда ты?
