Мы встречаемся с ним каждый день. Пишем сценарий для фантастического фильма. Вернее, пишу я, а он со мной разговаривает. Это не много. Но и не мало.
У меня гибкая психика, из чувства самосохранения я могу пойти на компромиссы с совестью, я могу сама с собой договориться. Не будь у него двухлетнего сына, я могла бы с ним спать, потому что обвал уже случился, дорогу назад для меня уже засыпало. Я бы мучилась, переживала, ненавидела бы его, и ушла бы сама, но потом, когда усталость от неразрешимости ситуации перевесила бы необходимость друг в друге, это случилось бы рано или поздно… Но незнакомый мне двухлетний человек, каждый вечер высматривающий его в окне и орущий во всю силу лёгких, когда он уходит из дома, вяжет меня по рукам и ногам, не дает мне на него никакого, даже самого малого права.
– Але? Анюта, привет, это Катя.
– Привет, Катя.
Это ужасно, что каждый раз, когда я звоню и попадаю на его жену, я должна говорить с ней. Я ненавижу себя за это ласкательно-заискивающе «Анюта». Каждый раз, когда я набираю номер, я настраиваю себя: «Аня, Аня… говори ей просто – Аня…», иногда мне это удается, иногда нет… Я хотела бы отделываться вежливо-отстранённым: «Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Андрея…», я вообще хочу отстраниться от всего, что касается его семьи, чтобы меня в ней не было, не существовало вовсе. Но я звоню ему и попадаю на его жену.
Записки на салфетках
Сидим в кафе. Смотрит на меня внимательно, чуть снисходительно.
Я, смущаясь: «Что ты смотришь на меня… как… как… не знаю на кого…»
Он: «Всё ты знаешь, только сказать боишься…»
Я: «Андрюш, чего бы ты хотел в данный момент?»
Он: «Мужчина всегда думает о сексе… У тебя потрясающие глаза… Я просто тону в них… И потрясающая буква „ша“…»
Я: «У меня ощущение, что я села на какую-то сумасшедшую карусель и теперь вряд ли могу с нее сойти…»
Он: «А зачем тебе с нее сходить?»
Я: «Страшно. Я пока не понимаю, чем это чревато…»
Он: «Как минимум головокружением. Это приятно…»
Я: «А можно и насмерть разбиться…»
Едем с Андреем на эскалаторе после спектакля.
Он: «Мы что же, никуда не зайдём, ничего не выпьем?»
Я, погладив его по плечу: «Нет, Андрюш, поздно уже…»
Он, взметнувшись: «Ты что меня жалеешь?!»
Я, испуганно: «Нет! А чего мне тебя жалеть? С чего? Я вообще в последнее время никого кроме себя не жалею… Я себя жалею…»
Время к полуночи, он доводит меня до метро
Я: «Вот, Андрюш, уже без двадцати двенадцать, а мне ехать тридцать минут, значит, я не успеваю на маршрутку, и пойду до дома пешком, и меня поймают маньяки, и больше мы с тобой не увидимся…»
Он: «Слава Богу, наконец-то я буду спать спокойно…»
Встречались с продюсером, говорили о сценарии, потом пили кофе, потом купили бутылку коньяка, пообедали в кафе при Ленфильме, затем отправились в СТД. Поздно вечером оказались на Сенной, около его дома.
Выходим из метро – пьяные – холодно – торговый центр закрыт.
Он: «Давай на секунду спустимся в „Перекресток“, я куплю продуктов домой, и пойдем пить кофе…»
Я: «Очень хорошо! Я пойду покупать продукты твоей семье… Что может быть лучше? Нет, Андрей…»
Тем не менее, почему-то иду. Вероятно, потому, что он тащит меня за руку.
Бодро шагаем мимо торговых рядов. Он что-то, почти не глядя, закидывает в корзину. Я принципиально отстраняюсь от процесса.
Идем мимо стойки с игрушками. Он машинально хватает какого-то большого медведя, кидает к продуктам, идет дальше. Я останавливаюсь.
Меня переклинивает. Я очень хочу, чтобы этого медведя он подарил мне. Мне не нужен медведь, хотя он очень красивый, мне нужно ОТНОШЕНИЕ ко мне.
Я – девочка. Меня надо любить и беречь. Меня надо баловать. Мне нельзя трепать нервы, со мной нельзя играть в дурацкие игры, меня нельзя обижать и нельзя делать больно. Я заслуживаю хорошего отношения к себе. Я заслуживаю тепла и заботы. Я хочу, чтобы Андрей купил МНЕ! подарок. И я бы поехала с ним домой, пряча лицо в его косматый мех. И, может быть, впервые в жизни я спала бы в обнимку с игрушкой.
Я хочу, я очень хочу этого медведя!
Но он купил его своему двухлетнему сыну.
Хорошо, я согласна на компромисс. Пусть этот – сыну, а мне – другую игрушку! И я сейчас попрошу его об этом. Да. Я ему сейчас скажу: «Андрей, купи мне большую игрушку, пожалуйста…». Сейчас скажу.
Не говорю. Потому что понимаю, что в одной корзине не могут лежать два подарка – один для сына, другой – неизвестно для кого…
С кем ты конкурируешь – спрашиваю себя – с двухлетним ребенком?
Но я ведь – девочка… Я тоже хочу тепла. И я его заслуживаю…
Все это время стою у витрины с игрушками. Рассматриваю их и нахожусь на грани. Андрей бегает по магазину в поисках каких-то сладостей для детей.
Подбегает ко мне: «Идём!».
Я, мысленно: «Не попрошу. Медведь – сыну»
Он: «Катя! Ну, ты-то хоть не нервничай! Я ведь тоже больше не могу…»
Я, абсолютно ровно: «Андрей… Я – совершенно спокойна. С чего ты взял?»
Стою маленьким истуканом. Ледяным. Думаю: какого чёрта? Какого чёрта?
Он хватает меня за руку, мы выходим. Тащит меня в переулок, в кафе напротив своего дома. Я упираюсь ногами: не пойду!
