Не минула сия горькая чаша и Вялова.
1 июля Павла арестовали.
А отдел, которым он руководил, расформировали, предварительно уничтожив документы.
К счастью, полковник успел вывезти из Москвы в Весьегонск всю свою семью: тестя, тёщу, жену, сына да «примкнувшего к ним» Глеба Васильевича Парфёнова и спрятать их до лучших времён у верного Савченко…
* * *
В лицо ударила холодная водяная струя. Это кто-то из подручных следователя принёс очередное ведро воды и выплеснул его на узника.
– Говори!
– Да пошёл ты…
– Поддайте-ка ему ещё!
Несколько пар тяжёлых сапог снова гулко застучали по и без того изрядно покалеченному телу.
– Фамилия?
– Вялов…
– Звать?
– Павел Агафонович… Сколько можно?
– Год рождения?
– Девятьсот десятый…
– Семейное положение?
– Женат…
– Где твоя супруга?
– На отдыхе…
– Где?
– В санатории номер один.
– Её там нет. Мы проверяли!
– Может, сбежала куда… С любовником… Мы плохо ладили в последнее время…
– А дед?
– Какой дед?
– Парфёнов!
– А, Глеб Васильевич… Откуда мне знать, где он может быть?
– На, подпиши!
– Что это?
Арестованный взял в руки документ:
– «Я, Вялов Павел Агафонович, являясь пособником врага народа Берии, руководил отделом, занимавшимся изучением явлений, противоречащих природе материализма»… Откуда у вас такой старорежимный слог, господин следователь?
Он улыбнулся и порвал бумагу. Клочья разбросал по кабинету, в котором проводился допрос.
Сапоги в очередной раз посчитали рёбра.
Но Вялов уже давно не чувствовал боли…
* * *
13 марта 1954 года Указом Президиума Верховного Совета СССР был образован Комитет государственной безопасности (КГБ) при Совете Министров СССР. Его председателем назначили бывшего первого заместителя министра внутренних дел СССР Ивана Александровича Серова.
А в 1955-м – возродили отдел, которым некогда руководил Вялов. Точнее, пока это была лишь специальная сверхсекретная группа по исследованиям НЛО в СССР. Основанием для её создания послужили частые зависания «тарелок» над полигонами в Красном Куте и Капустином Яру.
Кто-то из привлечённых к сотрудничеству учёных вдруг вспомнил Павла Агафоновича – «крупного организатора» и «честного офицера». И Серов решил извлечь на свет его дело.
Конечно же, никаких доказательств вины полковника там не оказалось. Обычный набор ругательств: космополит, лжеучёный, проходимец, авантюрист, пособник империалистов.
Иван Александрович решил вытащить Вялова из заключения и стал ждать удобного момента.
Вскоре он настал.
На XX съезде КПСС в 1956 году новый лидер СССР Никита Сергеевич Хрущёв произнёс речь, в которой подверг критике культ личности Сталина и сталинские репрессии.
Тысячи невинных людей были выпущены на волю. В том числе и Вялов. Уже в марте он оказался на свободе.
* * *
Начальство велело прибыть немедленно в Москву, но Вялов не торопился. Сначала надобно заглянуть в Весьегонск, к жене, к Тимофею. Они живы-здоровы, письма присылали регулярно.
Чем только он не добирался домой! И поездом, и попутными автомобилями. Пятые сутки в дороге… А теперь пересел ещё и на повозку, запряжённую одной захудалой лошадёнкой, может быть, даже последней во всём районе.
Погонял её дедуля, пригнанный из-за Урала, где он отбывал наказание, на строительство Рыбинской ГЭС.
Познакомились.
Оказалось, его звать точно так же, как Пашкиного отца – Агафоном. Редкостное, в теперешнее время, имя.
– За что сидел, касатик? – начал разговор старик.
– Как все – за измену Родине.
– Ты за всех не расписывайся! Вот я – пять ходок имел, а политической – ни одной.
– Выходит, ты рецидивист, батя?
– Не… Завязал… Кровью смыл позор. В партизанском отряде.
– Ясно. Командира как звали?
– Макс!
– Где он сейчас, не знаешь?
– Говорят, снова заседает в обкоме, только проверить не могу, в Калинин надобно ехать, а нечем. А ты чего интересуешься? Знакомый, небось?
– Знакомый.
– А ещё кого знаешь?
– Нет. Хотя постой… Афоню помню.
– Сидоркина?
– Точно.
– Тот тоже большим человеком стал. Нашим районом заправляет!
– Понял. Надо бы собраться к нему в гости.
– Давай, ежели не боишься.
– А чего бояться?
– У Афони разговор короткий. Сначала в лоб, а потом: «Ты кто такой?»
– С каждым?
– Почти. Он как лишнего выпьет – совсем дурной становится.
– А когда трезвый?
– Таким его после Победы ещё не видели… Что ж, слезай служивый, мне налево, а тебе прямо. Глянь, какое раздолье кругом. Ни конца ни краю не видать!
– А рыба есть?
– Куды она денется? И рыба, и раки… Бабы, бывало, в воду голые полезут, а оне, сволочи, тут как тут… Клешнями за волосьё цепляются и не отпускают, пока на берегу не окажутся… Однажды мы таким способом целую бочку набрали!
– Ох, и фантазёр же ты, батя…
– Не веришь? Гадом буду! – припомнил Агафон самую распространенную воровскую клятву.
– Ладно, давай, до встречи.
– Будь здоров, служивый!
– И ты не хворай… Окажешься рядом – забегай на огонёк.
– А где тебя искать?
– Улица Дельская, слыхал такую?
– О, это ж у чёрта на куличках! В самом конце Весьегонска. А ты чё, не местный?
– Нет, тверской. Как ты догадался?
– Там местных не осталось. Всех вывезли в Карелию… Один только дед с немым мальчишкой да пару баб возле него…
– Одна из них – моя. Самая красивая!
– Ждёт?
– Конечно. Под присмотром она. Надёжным.
– Эти надёжные – самые главные предатели. Я свою один раз оставил. С корешем. До сих пор прийти в себя не могу…
– Этот не подведёт! Ну, до свидания, Агафон, как тебя по батюшке?
– Иванович.
– Держи лапу, Иванович…
