Таксофоны звонят только в кино! На них никому не перезванивают. По крайней мере мне никогда не звонили.
Похоже ты считаешь меня идиотом да Виолет? Похоже думаешь что я ношу трусы поверх штанов!
Ни с кем Уилл. Я уже сказала что сижу одна… Уилл ты слышишь? Уилл!
ГЛАВА 18
Солнце садилось, огненные рвы сияли, на деревьях заливались маслянисто-черные птицы. Огонь, птицы и голоса звучали хором, в котором слышался и голос Ерша. Мертвый ветер со свистом мел улицу, пустые бутылки сверкали и шептались в жухлой траве. Последние солнечные лучи золотили его волосы, точно даруя благословение.
Ёрш брел вдоль домов, скрестив пальцы за головой, и щурился на солнце. От земли длинными серебристыми полосами поднимался дым. Два паренька с натянутыми на руки носками вместо мяча гоняли что-то, завернутое в бумажный пакет. Одной ногой Ёрш наступал на обочину, другой — на проезжую часть. Вдоль тротуара стояли, вернее, лежали автомобили со спущенными шинами, обернутые сажей и копотью, точно одеялом. Ёрш выбрал понравившуюся и залез в салон.
Почти все окна были выбиты, но водительское сиденье оказалось теплым. Пахло дерьмом и перегревшейся на солнце искусственной кожей. «Только для моих ниндзя!» — гласила наклейка на приборной панели. Ёрш расправил плечи, уперся ладонями в руль и заурчал, захрипел, закашлял, переключаясь с одной передачи на другую. От напряжения рубашка затрещала. Ёрш осторожно похлопал себя по груди, и на колени посыпались чешуйки запекшейся крови. «Шр-р — хрясть — бум», — скороговоркой пробормотал Ёрш, закрыл глаза и откинулся на спинку ободранного сиденья. Оставалось лишь набраться терпения. Шр-р — хрясть — бум! Оставалось лишь ждать, пока все вокруг не запылает.
Под землей мимо станции пронесся поезд. Пронесся без остановки, и рельсы протестующе заскрипели. Между ними распласталась Эмили. Когда поезд подлетел к разъезду, она посмотрела на Ерша и улыбнулась ему кроткой всепрощающей улыбкой.
Вам! Дзынь! От звона разбитого стекла Ёрш проснулся и резко выпрямился; его руки по-прежнему сжимали руль. На капоте сидели два паренька, упираясь босыми ступнями в приборную панель. Под их пятками скрипело битое стекло. Кожа светлая, лица мрачные, похоже, эти двое хорошо его знают. Мальчишка помельче ткнул пальцем в сверток на заднем сиденье.
— С днем рождения! — сказал он.
— С днем варенья! — дружелюбно добавил второй неожиданно высоким голосом.
Опасливо обернувшись, Ёрш заметил бумажный пакет, который они пинали по улице. Дно почернело от сажи или какого-то жира. В таком пакете мог лежать ямайский пирожок с говядиной, сандвич с куриной котлетой или даже пиво. Ёрш достал пакет, протянул мальчишкам, но те и не взглянули. Тогда он развернул пакет сам и увидел трупик щенка.
— Подъем! — хрипло скомандовал парнишка помельче. — Не спи, замерзнешь!
Его приятель сладко зевнул. Догорающее солнце превратило обоих в плоские фигурки из детской книжки-раскладушки. Мальчишки хмурились, только Ершу было все равно. Он разомлел, успокоился и хотел спать.
Ёрш притих. Высокий мальчишка набрал в легкие побольше воздуха, шумно выдохнул и спустился на асфальт. Глянув на свои ноги, он медленно повернулся по часовой стрелке, провел по капоту костяшками пальцев, приблизился к пассажирской двери и распахнул ее настежь. Мальчишка помельче смотрел на Ерша, не мигая. Вот он облизал губы и скорбно кивнул. Ёрш встретился с ним взглядом и, слушая звон битого стекла, стал вспоминать, как сюда попал. Он почти вспомнил, когда высокий парень зажал ему рот ладонью, от которой пахло ржавчиной, трухлявой корой и осыпающимися кирпичами. Мальчик ощупывал лицо Ерша так же лениво и медленно, как гладил капот. Пахнущие старостью пальцы изучали, исследовали, анализировали, а потом закрыли ему глаза.
Сопение. Шорох. Шелест бумаги.
Мальчишка убрал руку, но глаза отказывались открываться. Сиденье заходило ходуном: в салон влезали. Кто-то выругался, причем не голосом высокого парня или коротышки. Ёрш давным-давно не слышал этот голос, но узнал сразу. Да, в детстве он частенько его слышал. «Осторожнее!» — предупредил голос, и все звуки тотчас стали пронзительно резкими.
— Хорошо, Алекс! — шепнул Ёрш, безропотно зажимая уши. — Хорошо, папа! — Он не представлял, что отец делает в этой дыре, но понимал: вопросы задавать не стоит. В нагрудный карман скользнула чья-то рука. Ёрш судорожно вздохнул, резко подался вперед, но ремень безопасности вернул его в вертикальное положение. Разве он пристегивался? Ёрш только собрался вскрикнуть, как парни откашлялись, и их пронзительные голоса вырвались на свободу.
Ёрш разлепил веки. В грязном салоне не было ни души. Солнце еще не село, но небо стало темным, а псевдо-кожаное сиденье — холодным. Бумажный пакет опустел, битое стекло лежало у приборной панели яркими кучками, но определить, что это за узор, Ершу не удавалось. Он расправил плечи и глянул на улицу: стайка женщин в конце квартала, а больше никого. Прислушайся он повнимательнее, расслышал бы голоса и даже понял бы, о чем они говорят, только в салоне гулял ветер, да и звуки собственного тела звучали в тысячу раз громче.
Какое-то время Ёрш грел лицо в лучах заходящего солнца, наблюдал за собравшимися на углу женщинами, приспосабливался к шелесту голосов. Голоса стихли до жалкого шепота! Понять бы еще, почему… Из-за разбитого стекла, дохлого щенка или по другой, неизвестной ему причине? Наверное, их спугнули мальчишки. «Они же антиподы Черепа и Кости, — подумал Ёрш, — мои ангелы-хранители. Никакого шума, никакого коварства!» Ёрш вспомнил, как высокий паренек слез с капота, а мелкий поздравил с днем рождения, будто воспоминания могли их вернуть. Как же назвать эту парочку? Быстрый и Ловкий!
Пользуясь относительной тишиной, Ёрш стал думать о Виолет. Сюда бы ее, в машину! Она подняла бы шум из-за кровоподтеков, только это же не самое страшное! Миссия закончилась, он сделал все, что мог, так почему бы им теперь не встретиться? Ёрш представил Виолет сидящей на пассажирском сиденье: вот она разглаживает джинсы и стряхивает с волос осколки. «Ничего не получилось, Виолет, я дважды пробовал! — посетовал бы он. — Очень жаль, но сейчас уже ничего не исправить». Виолет взяла бы его за руку, и он бы не сопротивлялся, даже положил бы ей голову на колени… Ёрш представил, как прижимается щекой к ее джинсам. Она всегда носит мужские джинсы, на ощупь грубые, как парусина. Как-то раз он сказал ей, что мечтает выйти в море под парусом. «Придумай что-нибудь, Виолет! — ныл он. — У одного из твоих бойфрендов наверняка есть яхта!» Виолет засмеялась и назвала его маленьким Жаком Кусто.
