Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Огородников откинулся на спинку кресла, глаза его были закрыты. Он сидел один в большой, со вкусом обставленной квартире. Из стереоколонок мягко звучал уже знакомый нам хрипловатый голос, и ему эхом вторил другой:
В тот день, как облак, Лебедь появился,
в тот день открылась Роза, словно нож…
Ты нежилась под солнцем и скучала,
меня, солдата, колотила дрожь.
Я с матерью простился накануне.
«Не плачь. Считай, что комната за мной.
И не суди, пожалуй, слишком строго,
узнав, что плохо кончил твой меньшой».
Я был в жару – и Роза стала вянуть,
я жалок был – и Лебедь чахнуть стал,
зато ты предпочла меня всем прочим,
и я себя рабом твоим признал.
Он был словно в трансе. Иногда он продолжал шевелить беззвучно губами, хотя ему, вероятно, казалось, что он поет. А то вдруг снова «просыпался», обретая голос.
«Вставай! – раздался голос трибунала. —
Вставай, пока не дрогнул твой отряд!
У них уже кончаются патроны,
уже твоих товарищей теснят».
Но медлил я, изнеженный, в объятьях,
я льнул, давно пресыщенный, к губам,
и сладкий яд, по жилам растекаясь,
убил во мне всю ненависть к врагам.
Так и не смог своих предупредить я,
что неприятель в тыл зайти сумел.
И вот меня считают дезертиром
все те, кто в том сраженье уцелел.
Если бы его сейчас увидел доктор Раскин, то вряд ли усомнился бы в том, что это его клиент.
О, ты дала душе моей свободу,
лишь тело – твой бессменный часовой.
Я обзавелся розою бумажной
и лебедем – игрушкой заводной.
С тех пор, как я принес тебе присягу,
никак домой не слажу письмецо.
Я выказал любовную отвагу,
меня зовут предателем в лицо.
Был период разброда и шатаний, обычно предшествующий застолью. Вера задержалась на кухне, где ее по-хозяйски приобнял красавчик, в последнее время гостеприимно распахивавший по утрам перед Верой (ее муж тому свидетель) дверцу своей модной машины. Некстати вошла Тина и со свойственной молодости бестактностью ляпнула:
– Торопитесь урвать свою часть? Правильно. А то сегодня много желающих.
Вера выскользнула из объятий, а заодно и из кухни, с фельдфебельским окриком:
– Или вы все сейчас же сядете за стол, или…
– …или живым отсюда никто не выйдет, – пошутила боевая подруга.
– Это точно, – поддержал бородатый, тот самый, что увез подвыпившую Веру домой. Чей это был дом, так и осталось невыясненным. – Железные у нашей Верочки объятья.
Шутка, с учетом кухонного инцидента, вышла вдвойне неудачной. Настроение у хозяйки вконец испортилось, а тут еще…
– Господа, что же это за именины без именинника?
– Да! Неплохо бы и Олегу Борисовичу поучаствовать.
– А по-моему, это предрассудок. Ну не смог товарищ. Обстоятельства. Но ведь у нас незаменимых нет? Предлагаю открытым голосованием выбрать исполняющего обязанности именинника.
– Тина… – многозначительно шепнула Вера дочери.
– Нет, – так же тихо отрезала та.
– А что, прекрасная мысль!
– Есть контрпредложение. Считать нашего незабвенного друга временно от нас ушедшим, в ознаменование чего…
Взрыв смеха и аплодисменты заглушили речь. Кто-то потянулся к рюмке во главе стола, налил в нее водку и прикрыл корочкой хлеба. Кто-то так же оперативно наполнил остальные рюмки.
– …в ознаменовании чего, – повысил голос оратор, – почтить Огородникова Олега Борисовича вставанием.
Со смехом полезли чокаться.
– Стоп! Не чокаться! Не положено.
– Правильно. Медленно и печально.
Вера растерянно улыбалась.
Застолье между тем быстро набирало обороты.
– Друзья, в этот печальный день мне, не знавшему Олега Борисовича лично, хочется с особой теплотой вспомнить такие его качества, как хорошую начитанность и плохую наслышанность. Да, друзья, только когда эти качества идут рука об руку, мы можем говорить о настоящей интеллигентности. Человек как бы все знает и при этом ничего не понимает. Замечательная способность, облегчающая жизнь как ему самому, так и тем, кто его окружает. За интеллигентность!
– Золотые слова!
Тина в упор смотрела на мать, словно ожидая от нее какого-то поступка, но Вера гоняла по тарелке холодец с глуповатой улыбочкой.
– Позвольте мне. Я тоже не имел чести знать Олега, но как старый друг дома я убежден – рядом с такой женщиной может жить…
– Мог, – поправили его.
– Рядом с такой женщиной мог жить лишь человек в высшей степени достойный. Жаль, что его нет с нами. Но ведь мы не оставим Веру в трудную минуту?
Одобрительно зашумели.
– Я надеюсь, здесь собрались только самые близкие… те, на кого всегда можно положиться. За тебя, Вера!
Все полезли чокаться с хозяйкой, как вдруг Тина вскочила со своего места.
– Ты куда? – испугалась Вера.
– Под настроение… сейчас…
Настойчиво затренькал дверной звонок.
– Открой! – крикнула дочери вдогонку Вера, подождала и сама направилась в прихожую.
– Огородников здесь живет?
– Здесь.
– Поздравительная. Распишитесь вот тут вот.
Вера развернула телеграмму, машинально прочла вслух:
...
Отключился от мира. Слушаю Коэна.
Соскучился по себе.
И подпись: Именинник.
Это стало последней каплей. Вера выскочила на лестничную площадку и забарабанила в соседнюю дверь.
– Идиот! Псих! Дурочку из меня делаешь? Открой сейчас же! Я там как белка в колесе, гостей его развлекаю, а он… Открой, говорю! Скучает он, слыхали? Под музыку!
Гости подтягивались к месту вероятных военных действий. Повысовывались соседи. Боевая подруга начала было оттаскивать Веру, но потом из солидарности обрушилась на дверь с еще большей ненавистью.
– Тина! – отчаявшись, Вера позвала дочь на подмогу.
Из комнаты дочери грянул траурный марш Шопена в какой-то немыслимой джазовой обработке.
Огородников будто и не слышал криков жены.
Но медлил я, изнеженный, в объятьях,
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
