Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Сверх того Эстеван принес пять «рядовых» скульптур из той же группы, в том числе двуглавое чудище куда грознее на вид, чем невинный чистенький песик, который мирно таращил на нас глаза с коврика перед койкой. В пещере осталось еще несколько фигур, чьи сторожа перешли ко мне. К ним относился и уже знакомый мне по описанию Эстевана большой корабль с головами идолов на носу и на корме. Теперь все это будет моим.
Я спросил, нельзя ли мне самому сходить за ними в пещеру. Эстеван предложил вдвоем попытаться уговорить его жену. Я обещал как-нибудь вечером зайти к ним, а заодно и врача захвачу, пусть посмотрит, что за болезнь донимает жену Эстевана.
Затем Эстеван опять повернулся к своим приятелям — собаке на полу и черту на кушетке — и твердо заявил, что теперь оба сторожа по всем правилам переданы мне. Он сделал все, как его учила жена. Точно так же передавал ей пещеру ее отец, а ему — дед.
Отныне я отвечаю за сторожей. Если мне понадобится отдать их другому человеку, я должен сделать это так, как только что сделал Эстеван, причем лучше всего одеться во все темное. Я могу показывать сторожей кому угодно на судне, но никто из пасхальцев не должен их видеть. Не позже чем через три месяца их надо вымыть, а потом чистить четыре раза в год. Мало смыть пыль и плесень, надо хорошенько вычищать паутину из ямочек и каждый год выкуривать насекомых, которые откладывают в них личинки.
Как только я убрал двух сторожей и их подопечных, Эстеван облегченно вздохнул, словно с его молодых плеч сняли огромное бремя. Объяснил, что сам-то он добрый христианин, но его непросвещенные предки якшались с бесами. Нелегко приходится тем, кто унаследовал этих бесов и выполняет неприятный долг, поневоле неся ответ за причуды своих дедов и прадедов.
Выходит, он принес мне двух бесов? Да, по-испански их, пожалуй, вернее всего называть именно так, хотя предки называли их аку-аку.
Итак, у меня на судне появились два аку-аку… Эстеван не скрывал, что, будь его воля, я получил бы не только тех двух, которые еще остались в пещере, но и всех аку-аку со всего острова. Хоть бы они все до единого перебрались на судно и уехали навсегда, чтобы пасхальцам не надо было больше думать об этой нечисти! Теперь жители острова христиане, они ни за что не стали бы связываться с аку-аку, не будь им это предписано под страхом болезни и смерти.
В школе Эстевана обучили грамоте, и теперь он аккуратными буквами записал на бумажке слова, которые говорил в темноте. И объяснил, что такую же формулу я должен произнести, если кому-то захочу передать сторожей пещеры, только имя надо поменять. На бумажке было написано:
Ко ау Ко Кон Тики хе Атуа Хива Хуа вири маи те и Ка уру атуа на Ки те Канга Эину Эхораие Эхити Ка пура Эураурага те Махинаэе. Ка эа Коруа Какаи Кахака хоа ите уму моа ите уму кокома оте атуа хива.
Ко Кон Тики мо хату О Ко иа То Коро Ва Ка Тере Ко хахо Когао Вари оне ана Кена О Те Атуа хива Ко Кон Тики.
Эстеван не смог дать точного перевода, но смысл сводится к тому, что я, господин из внешнего мира, прибыл оттуда со своими людьми сюда, здесь позаботился о том, чтобы четверых аку-аку, по имени Эину Эхораие, Эхити Ка пура, Эураурага и Махинаэе, накормили потрохами петуха, изжаренного в земляной печи перед входом в пещеру О Ко иа, а мой корабль в это время стоял, качаясь, на якоре у песчаных берегов Анакены.
Я понял, что Эстеван и его жена сами от моего имени угостили аку-аку потрохами около родовой пещеры.
Через два-три дня мы с врачом выбрали время, чтобы съездить в деревню. Нам удалось незаметно для соседей пробраться в хижину Эстевана. Маленький стол с огромным букетом цветов в вазе, два табурета и две скамейки — вот и вся обстановка; да у стены за занавеской, очевидно, стояла кровать. Мебель и стены были покрашены голубой и белой краской, все сверкало чистотой.
Из-за занавески вышла жена Эстевана, бледная, стройная красавица, черноволосая, со строгими, умными глазами. Здороваясь с нами, эта босая молодая женщина с осанкой королевы держалась скромно, но с очень большим достоинством. Ее познания в испанском языке были скудны, и Эстеван помогал нам объясняться. Хозяева извинились, что не могут предложить нам стульев, но нас вполне устраивали скамейки.
Я внимательно рассматривал тихую молодую островитянку, которая села напротив меня, сложив руки на коленях. Не такой представлялась мне волевая жена Эстевана — я ожидал увидеть настоящую амазонку. Она спокойно и толково ответила на вопросы врача, и он определил у нее какую-то женскую болезнь, которую без труда могли излечить в местной больнице.
Эстеван сам заговорил о пещере. Тихо и приветливо, с неизменным достоинством его жена ответила на мои вопросы. Отец говорил ей, что, если в родовую пещеру проникнет посторонний человек, кто-нибудь из ее близких умрет. Она не хочет умирать, и не хочет накликать беду на Эстевана. Вот почему она не может сводить меня в пещеру.
Переубедить ее оказалось невозможно. Эстеван огорченно добавил, что в прошлый раз, когда он пытался ее уговорить, она двое суток проплакала. Видя, как близко к сердцу она это принимает, я сдался.
Но может быть, она снимет для нас фотографию в пещере, если мы ее научим, как это сделать? Нет, это тоже исключено, ведь тогда посторонние смогут увидеть на снимке пещеру, а на нее наложено табу.
Н-да, сплошное разочарование… В конце концов я без всякой надежды на успех спросил: нельзя ли перенести все содержимое пещеры в дом, чтобы мы могли здесь сфотографировать оставшиеся предметы? К моему удивлению, она тотчас сказала «да». Камни сфотографировать можно. Еще больше меня удивил Эстеван, предложив жене временно поместить скульптуры в другую пещеру, в саду около дома. Правда, ход в эту пещеру тоже тайна, но на нее не наложено табу, так что я могу там фотографировать. Жена и тут согласилась, только добавила, что двух оставшихся сторожей трогать нельзя. Супруги заметно огорчились, когда я покачал головой и сказал, что другая пещера мне не нужна, все дело в том, чтобы увидеть именно родовой склеп. Мы сошлись на том, что скульптуры перенесут в дом и дадут мне знать об этом.
Напоследок, уже перед тем как уходить, я спросил жену Эстевана, кто вычесал эти скульптуры — не отец ли? Нет, отец помогал делать только некоторые из них. Большинство вытесано ее дедом Раймунди Уки (имя, полученное им, когда пасхальцев крестили), который умер в возрасте ста восьми лет. Она была совсем маленькой, когда дед работал над скульптурами и обучал ее отца. На первых порах деду, насколько она знает по рассказам, помогал «советами» прадед. Она не могла сказать, когда точно начали использовать эту пещеру как тайник, но некоторые изделия считались очень старинными. В основном же собрание пополнилось во времена деда.
Так мы узнали, что по крайней мере одна из загадочных пасхальских пещер не была неприкосновенным складом, мертворожденной сокровищницей поры первых междоусобных войн, а проходила какие-то ступени развития. Возможно, тайник, принадлежащий жене Эстевана, дольше всех пополнялся новыми вещами, но он же и первым начал разбазариваться. И тем не менее, покидая домик молодой четы, я чувствовал, что этой пещеры мне не видать.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
