Вскоре я узнал, что ко мне приклеилось погоняло “Юнга”, поскольку воровская кличка моего “большого босса” была Боцман. Это прозвище как нельзя лучше подходило моим услужливым обязанностям. К тому же не успел я стать правой рукой капитана, его “левым”, чересчур “юным” помощником, как начались мои мытарства по волнам и закоулкам города. Как выяснилось, игровые автоматы долго в одном месте не задерживались. Их соседство смущало и раздражало многих добропорядочных граждан. То администрации района и гипермаркета в одном лице не нравилась концентрация криминальных элементов, то “пожарная милиция” начинала придираться, требуя дополнительную мзду. То хозяева рынков злачной жизни, видя сумасшедшие доходы, из зависти поднимали арендную плату “крыши”. Хотя снимали мы метры не на таком уж высоком уровне.
В конце концов вся шайка-лейка остановилась в одном из фойе интеллектуального кинотеатра “Мираж”. В другом фойе расположился кабак. Кинотеатрам, тем более интеллектуальным, тоже надо было как-то выживать. А в том, что и сюда, несмотря на вывеску “Кино не для всех”, скоро подтянутся игроки, я не сомневался. Ведь куда бы мы ни переезжали, скоро это место из надраенной палубы превращалось в гальюн.
Впрочем, меня это уже мало смущало. Будучи юнгой, я чувствовал себя вполне уютно и комфортно в прокуренном помещении в компании сомнительных личностей. Отныне моими спутниками стали морские волки, моряки-разбойники, прожженные бандюги. Их заливистый громкий смех, когда монеты сверкающими золотыми зубами рассыпались в алчной улыбке. Их обрубки рук, даже не рук, а крюков, за которые норовила уцепиться всякая шантрапа в надежде, что и им перепадет часть награбленного.
Наивные отроки. Если бы они только знали, в какие адовы омуты могут завести подобные знакомства. Если бы только догадывались, что оставят в “лапах одноруких каналий” не только деньги, но и всего себя с потрохами – то есть с душой, которая так мечтала о Канарах…
Да, мало кому удавалось провести этих прожженных пиратов. Мало кому удавалось переиграть их и поговорить с ними на равных. Втереться в доверие к одноруким бандитам можно было став их рабом или на худой конец помощником в темных делах. Меня они приняли-признали за своего.
Потому, что я вычислил к ним подход. Просчитал, у кого какой процент отдачи. Снимая выручку и стенографически записывая, я выяснял, какой аппарат и через какой промежуток времени начинает раскидываться деньгами, то есть отдавать их назад. У кого отдача сорок пять процентов. У кого шестьдесят. А у кого и все шестьдесят пять. Хотя по закону положено семьдесят пять. Но не для таких бандюг писаны законы. Они сами себе и закон, и полиция, и государство.
Я смотрел в оба глаза за быстро пустеющими кошельками бедолаг. Я подсчитал: пятьсот рублей улетает в двадцать минут. А когда один аппарат-пират от обжорства и перепития золотого вина уже готов был отрыгнуть целую кучу проглоченного, я закрывал заведение на технический перерыв или на обед – у меня было такое право. И ластился, подлизывался к этому аппарату, допаивал его из собственных сбережений.
– Ты что, братан, – вдруг словно начинал возмущаться он, зыркая свинячьими злыми глазками, – ты что, хочешь меня напоить и поиметь?
– Нет, – отвечал я с наивным взглядом, продолжая накачивать его по полной программе, – я просто хочу тебя угостить. Имею я право угостить своего друга?
– Угостить друга?.. Ты что, думаешь, у меня денег нет, и я сам не могу тебя угостить? Братан, ты за кого меня держишь? Ты что, совсем меня не уважаешь? – И он хвастливо доставал из своих раздутых карманов целую кучу монет, пускаясь в раз– гул. – Вот, смотри: для такого, как ты, братан, мне ничего не жаль. А свои гроши оставь при себе, сегодня я за все плачу.
Обычное бахвальство для подкрепления авторитета – ничего более. Но именно оно поддерживало меня на плаву. Я ведь устроился на эту работу не только потому, что мне, студенту, лишние карманные деньги не в тягость. Скорее, я хотел разобраться в психологии самих аппаратов. Сблизиться с ними. Вступить в сговор и стать самому их капитаном. У меня были гораздо более честолюбивые планы: открыть казино под названием “Фрегат "Санта-Мария"” и уже с помощью его объездить весь мир, все и вся посмотрев и примерив.
И на первом этапе, с гордостью спешу сообщить, я справился со своей задачей. Я разобрался в их системе изнутри, просчитал все с самых низов. Главное было подвалить в момент сытости и “пьяного благородства”. Cosa nostra forever. Мафия бессмертна.
5
Можно ли сказать, что я был вором? Скорее разбойником. Раз уж попал в компанию к таким сорвиголовам. С волками жить – по-волчьи выть. Кстати, о сорвиголовах. Ходил к нам один ненормальный игроман. Этот придурок являлся почти каждый день, вновь и вновь проигрываясь в пух и прах. И каждый раз он приходил со все более горящими глазами, а уходил все более удрученный. Такой контраст не заметить было невозможно.
Однажды я сжалился и сказал:
– Не ходи сюда. Не надо тебе.
– Да, я брошу. Но обидно же. Уже столько проиграл! – И он продолжал играть с маниакальным упрямством обреченной на близкий конец жертвы. Мученика, идущего на костер собственных страстей ради веры в “банк”. Иногда его взор пугал меня чрезмерной фанатичностью.
Впрочем, я сейчас не о нем. А о другом, да еще неожиданно разбогатевшем человеке: о себе любимом.
Куда я тратил прикарманенные бабки? Да прогуливал: на кино-пирожное, на дискотеки-мороженое. Но аппетит приходит во время еды, и стекающиеся ко мне небольшим ручейком из одного аппарата денежки превратились в могучую реку из тридцати с лишним аппаратов-источников. Эта страшная сила-река, поначалу лишь слегка подпитывавшая мои амбиции, в конце концов снесла мне голову. Я сорвался вместе с этим потоком еще и потому, что долгое время бедности держал себя в узде. А теперь, наверстывая упущенное, я бросился посещать увеселительные заведения: ночные клубы, бильярдные, боулинги. Подолгу засиживался в ресторанах и в результате поздно возвращался в общежитие, точнее сказать, ноги сами несли меня туда. Я шел, а в голове звенели монеты, щебетали девушки в бикини, шумело море шампанского.
6
Первым звонком, что это добром не кончится, была ссора с комендантом общежития. Ссора – это мягко сказано. Мы разругались вдрызг. Не знаю, что я там перчил по пьяной лавочке, но ребята на следующий день, помогая мне собирать вещи, заметили, что я переборщил и что с женщинами так нельзя. В итоге мне пришлось снять квартиру. И снял я ее, на зависть пацанам, в самом центре, в районе между ночным клубом “Берлин” и университетом. Чтобы они из окон аудиторий видели, как я на такси подъезжаю к парадной ковровой дорожке ресторана и прохожу мимо колючих кактусов и шелковистых швейцаров, всем своим видом показывая: учись, студент!
Второй звонок прозвенел, когда я увидел его глаза. Его изумрудные глаза, искрящиеся мужественностью, делали его безумно красивым, то есть безумным, а значит, красивым своей грозностью. Кому принадлежали эти глаза?
Мне неприятны мужчины с длинными, зачесанными назад волосами. Их собранные в хвостик липкие, жирные патлы напоминают хвосты ящериц. Безусловно, лысые мужчины в этом смысле тоже похожи на пресмыкающихся обитателей пустынь. Но вот что делать с теми, кто лыс, но у кого борода своей непокорной курчавостью заменяет волосяной покров, сравнимый с десятком так называемых хаеров?
