Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
В октябре 1942 г., когда немцы, завязнув в России, перестали быть угрозой для Англии, Черчилль написал буквально то же самое, что за сто лет до этого писал Энгельс: «Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе как прародительнице современных наций и цивилизации. Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств. Хотя и трудно говорить об этом сейчас, я верю, что европейская семья наций сможет действовать единым фронтом, как единое целое под руководством европейского совета».
Все это надо знать и относиться хладнокровно. Есть в западной мысли такой пунктик, застарелый комплекс. Он всем мешает и бывает очень опасен. Надо его спокойно изживать, вытаскивать из подсознания ушибленных русофобией европейцев. И не позволять всяким Гайдарам разрушать наш ВПК. Он пока что лучшее лекарство от русофобии.
Русофобия в России: начало XX века
В начале XX в. русофобия распространилась во влиятельной части гуманитарной и творческой интеллигенции России. Это разрушало связи, соединявшие народ Российской империи, но в то же время сплачивало русское простонародье ответной ненавистью. Кадет М.О. Гершензон писал в книге «Вехи»: «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, — бояться мы его должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной».
Красноречивы установки Бунина, который обладал большим авторитетом и как писатель, и как «знаток русского народа». Он говорил о русских: «От дикости в народе осталось много дряни, злобности, зависть, жадность. Хозяйство мужицкое как следует вести не умеют. Бабы всю жизнь пекут плохой хлеб. Бегут смотреть на драку или на пожар и сожалеют, если скоро кончилось. По праздникам и на ярмарках в бессмысленных кулачных боях забивают насмерть. Дикий азарт. На Бога надеются и ленятся. Нет потребности улучшать свою жизнь. Кое-как живут в дикарской беспечности. Как чуть боженька не уродил хлеб — голод».
Писатель М.М. Пришвин в голодное время после Февраля 1917 г. жил в деревне и ненавидел крестьян, чувствовал себя как «фермер в прериях среди негров и эскимосов». Он писал в дневнике: «Я никогда не считал наш народ земледельческим, это один из предрассудков славянофилов. Нет в мире народа менее земледельческого, чем народ русский, нет в мире более варварского обращения с животными, с орудием, с землей, чем у нас». Это неверно, аграрная наука доказала, что хозяйство общинных крестьян было в тот момент самым эффективным из всех возможных. В Пришвине говорила сословная русофобия. Но он был умный человек и, приглядевшись, проникся к русскому крестьянству глубоким уважением. Но таких было немного.
Историк академик Веселовский, пишет в дневнике: «Еще в 1904–1906 гг. я удивлялся, как и на чем держится такое историческое недоразумение, как Российская империя. Теперь мое мнение о народе не изменилось. Быдло осталось быдлом… Последние ветви славянской расы оказались столь же неспособными усвоить и развивать дальше европейскую культуру и выработать прочное государство, как и другие ветви, раньше впавшие в рабство. Великоросс построил Российскую империю под командой главным образом иностранных, особенно немецких, инструкторов».
В другом месте он говорит определеннее: «Годами, мало-помалу, у меня складывалось убеждение, что русские не только культурно отсталая, но и низшая раса… Повседневное наблюдение постоянно приводило к выводу, что иностранцы и русские смешанного происхождения даровитее, культурнее и значительно выше, как материал для культуры».
А уж советская революция вызвала просто взрыв ненависти к русскому простонародью. Бунин писал: «А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно асимметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья, — сколько их, этих атавистических особей, круто замешанных на монгольском атавизме! Весь, Мурома, Чудь белоглазая…».
Русофобия создавала общий духовный климат того времени. Она подтачивала государство и омрачала ощущение права русского народа на существование. Кстати, эта русофобия не утихла даже после Великой Отечественной войны, когда наш народ представлял собой «нацию инвалидов и вдов». Вот что пишет, в эмиграции, любимая нашими демократами писательница Н. Берберова в 1947 г. Керенскому: «Для меня сейчас «русский народ» это масса, которая через 10 лет будет иметь столько-то солдат, а через 20 — столько-то для борьбы с Европой и Америкой… Что такое «его достояние»? Цепь безумств, жестокостей и мерзостей… Одно утешение: что будущая война будет первая за много десятилетий необходимая и нужная». Как они ждали, чтобы начавшаяся холодная война переросла в горячую!
Во время перестройки и в начале 90-х годов советские люди полной мерой хлебнули этнической ненависти к «совку», за которой скрывалась классическая русофобия.
Русофобия сегодня
Русофобия как на Западе, так и у наших западников, стала нарастать в годы перестройки и бурно выплеснулась после краха СССР.
Оболочка СССР служила нам защитой, ибо злобные выпады в его адрес воспринимались как идеологическая пропаганда и вредили репутации прессы. Сейчас эта защита снята, и каждый находит повод лягнуть русских. Левые шипят, что мы испоганили социализм. Правые ненавидят нас потому, что мы никак до конца не сдадимся Западу. В СМИ — подсознательное желание уязвить, сказать что-то неприятное. В фильмах Голливуда русские представлены так мерзко, как нам и в голову никогда не приходило представить даже фашистов. С начала 90-х годов образ России — сплошная чернуха: мафия, проституция, пьяный Ельцин, коррумпированные чиновники, забитые покорные рабочие.
Хотя средний европеец сознательной русофобии не проявляет, его отношение к русским, по сравнению с СССР, заметно ухудшилось — европеец уважает силу и плохо относится к бедным. Но средний европеец мало что решает, а их СМИ, как и «оранжевые» СМИ в России, раскручивают кампанию против русских как якобы националистов и ксенофобов. Видный английский либеральный философ Дж. Грей пишет: «Враждебность Запада по отношению к русскому национализму имеет долгую историю, в свете которой советский коммунизм воспринимается многими в Восточной и Западной Европе как тирания Московии, выступающая под новым флагом, как выражение деспотической по своей природе культуры русских».
Русофобия создает черный образ не только русских, но и всей связки «Россия — русские». Порочной и беззаконной объявляется историческая Россия в целом.
«Архитектор перестройки» А.Н. Яковлев, ратуя перед выборами в июне 1996 г. за Ельцина, объяснял: «Впервые за тысячелетие взялись за демократические преобразования. Ломаются вековые привычки, поползла земная твердь». Так он признал: объект уничтожения — не коммунизм, рушат тысячелетнюю Россию. Это — новое нашествие хазар и тевтонов. Они не просто грабят, но и ломают наши вековые привычки, из-под ног выбивают земную твердь.
Главные обвинения русских мало изменились со времен Ливонской войны. Это большая многосторонняя идеология. Упомянем лишь несколько моментов. Первым делом, поминалась наша «рабская душа». Главный социолог перестройки Т.И. Заславская называла советского человека «лукавый раб». По западной прессе гулял афоризм нашего историка Арона Гуревича: «В глубине души каждого русского пульсирует ментальность раба». Красиво сказано, хотя по смыслу дрянь. Миф о рабской душе был нужен, чтобы ударить по государству как важному символу русского национального сознания. При Горбачеве это была важная часть русофобии.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
