Он замолчал и улыбнулся. Минуту мы молча смотрели друг на друга. Йен снова глубоко вздохнул, уже не так нервничая, и взял меня за руку.
— Глядя на вас, я чувствую небывалую уверенность — любовь на всю жизнь существует. Джейн, вы — мои болота. Вы — мой Рим.
Я — его болота! Я — его Рим!
— Я отдаю себе отчет в том, что вы, возможно, не любите меня, — продолжал он. — Все это крайне непрофессионально, и вы вправе упечь меня в тюрьму с помощью какого-нибудь американского адвоката — специалиста по сексуальному домогательству.
Я наслаждалась каждым услышанным словом, даже «домогательством», которое Йен употребил в единственном числе, — в его устах это прозвучало настоящей творческой находкой. Я не могла мыслить логически; под ложечкой что-то сжималось и расслаблялось, но ощущение казалось восхитительным. Йен уже давно любит меня! Почему я не догадалась раньше? Но как же его отношения с мерзкими пиарщицами? Тысячи вопросов готовы были слететь с языка, и я решила начать — ну хоть с этого:
— А как же пиарщи… женщины, с которыми вы встречаетесь?
— Я бы не назвал наши отношения романтическими. Обеды и коктейли с пиар-агентами ни разу не переросли в нечто большее. Джейн, — нежно сказал Йен. — Я — скульптор и должен думать о рекламе. Хороший пиар — важная составляющая успеха. Однако я предпочитаю не выходить за рамки профессиональных отношений.
— А, понятно… — медленно проговорила я, пытаясь выровнять дыхание. Дыхание-придыхание… Я вспомнила Карину Кратц. — А Карина? С ней вы встречаетесь? — Просто шоу Барбары Уолтерс, но надо же расставить точки над «i»! Я твердо решила выяснить правду.
— С Кариной? Боже упаси, конечно, нет!
— Но…
— Я знаю, знаю — мы довольно часто ужинали вместе… Джейн, здесь я не был с вами полностью честен, — серьезно сказал Йен.
Он не был со мной честен?!
Улыбка моя погасла, и, по-моему, заболело сердце.
— Нет, Джейн, у вас нет причин огорчаться, ничего подобного не было! Даже не будь я безнадежно влюблен в вас, меньше всего на свете я хотел бы начать роман с Кариной Кратц: она женщина совершенно не моего типа. Но в профессиональном отношении она выше всяких похвал — феноменальный артдилер, владелица первоклассной артгалереи. Дело в том, Джейн, что я решил отказаться от услуг Дика Риза. Я считаю его пренеприятным человеком. Меня возмущает его отношение к подчиненным и то, как он третирует вас. Не боясь показаться нескромным, добавлю: Дик мало что сделал для моей карьеры. Практически всем я занимаюсь сам. Черт побери, даже пиар себе обеспечиваю! На протяжении всего турне я обсуждал с Кариной возможность перехода в ее галерею. Артпроект принес Дику кругленькую сумму — гораздо больше, чем он рассчитывал. Весьма солидные отступные, по-моему. Я собираюсь сообщить ему о своем решении сразу после возвращения из Майами.
Я ликовала. Конечно, нехорошо радоваться беде ближнего, но повеселеть при мысли о неприятностях, ожидающих Дика, наверное, можно. На вершину счастья меня вознесло признание Йена Рис-Фицсиммонса в том, что он давно в меня влюблен.
— Все это… Даже не верится… Но почему вы мне не говорили?..
— Ну, сначала вам нужно было оправиться после расставания с тем высоким техасцем, и я решил ждать, сколько потребуется. Потом появился тот громила из Чикаго, и еще другой — я плохо его знаю… Да, нужно было признаться. Не знаю, почему я молчал.
— Нет-нет, Йен, спасибо, что дали мне время. Мне действительно нужно было прийти в себя, а теперь вы все рассказали, вы любите меня, а остальное не важно.
Йен придвинулся ближе и поцеловал меня. Это был самый лучший первый поцелуй за всю историю поцелуев. В тот момент я знала, что легко переживу, если больше ни с кем у меня не будет первого поцелуя. Я ощущала готовность двигаться дальше, ко всему, что подразумевает признание в любви. Я готова прожить с Йеном всю жизнь. Мне не терпелось сказать, что я люблю его. Я мечтала повторять ему это каждый день. Но сперва требовалось кое-что прояснить.
— Йен!
— Да?
— Я хочу спросить… Когда мы приземлимся в Майами…
— Да? — Он подбодрил меня улыбкой.
Я тоже улыбнулась. С радостью буду теперь улыбаться почаще.
— Ты согласишься пойти на ужин к моей подруге Кейт?
— Джейн, — ответил он. — С огромным удовольствием, правда-правда.
…и теперь она очень счастлива.
Энди Уорхол
