В дверях стояла Энни. Свет из коридора обрамлял ее силуэт, и, судя по выражению лица, она была в ярости. Я наклонилась собрать таблетки, пока Лулу не съела их, приняв за собачьи конфеты.
– Неудачный вечер? Ник опять тебя разозлил?
Подруга в бешенстве влетела на кухню.
– Удивительно, что ты соизволила спросить, Шейн. Или мне называть тебя «ваша милость»?
Бросив в мусорное ведро последнюю горсть таблеток, я встала, удивленно взирая на нее опухшими от слез глазами.
– О чем это ты?
– Сами знаете, ваша милость. А может, ваше святейшество. Или как там теперь называют высокородных особ, – бросила она, прислонившись к стене.
Фаррен сел и разглядывал нас через окно.
– Э-э… что у вас там происходит?
– Не вмешивайся, – рявкнула Энни, швыряя сумочку на столешницу. – Шейн готовится объяснить, почему она вдруг возомнила себя Господом Богом и решила, что вправе играть жизнями своих друзей.
В моей плохо соображавшей голове забрезжила тень догадки.
– Ник все рассказал тебе.
– Да, Ник рассказал. Ник, а не ты! Хотя тебе же, наверное, нечего было рассказывать! – кричала она, для большей выразительности стуча по столу ладонью.
Я сникла.
– Энни, прости. Я лишь хотела помочь…
– Манипулируя за моей спиной? Обманывая меня, как своих клиентов? – Ее глаза сверкали от обиды и гнева, полные непролитых слез. – Я чувствовала себя полной дурой – и вы с Ником этим воспользовались. Знаешь что? Я с ним порвала. А теперь хочу расстаться и с тобой!
Фаррен, в тот момент уже стоявший в дверях, положил руку ей на плечо:
– Энни, послушай…
– Нет, – ответила она, поворачиваясь и сбрасывая его руку. – Не собираюсь ничего слушать. Раз ты пристроился здесь – можешь занимать мою спальню. А я перееду к Мишелю, пока не найду другую квартиру.
Я умоляюще протянула к ней руки:
– Энни, это же просто смешно! Мы не поняли друг друга. Я лишь хотела…
Она оборвала меня:
– Ты хотела? Ты? Это касалось не тебя, Шейн, а меня! Но ты предала меня. Нарушила кредо лучшей подруги. Между нами все кончено.
Схватив сумочку, Энни оттолкнула Фаррена и выбежала из квартиры, хлопнув дверью. А я была не в силах ничего сделать. Слезы текли по моим щекам, и сердце в груди разрывалось на части: единственный человек, на которого я могла безоговорочно положиться, навсегда уходил из моей жизни.
Тихий жалобный звук привлек мое внимание. Моя собачка забилась в угол и сидела там, дрожа и хныча.
– Бедная Лулу. Тебе, наверное, тоже лучше было бы без меня, да?
По-видимому, эмоциональное перенапряжение и лекарство нанесли свой сокрушительный совместный удар. Бедняжка заскулила и присела, сгорбившись, прямо на полу кухни. В течение одного-единственного дня жизнь подбросила мне целую кучу дерьма – как в прямом, так и в переносном смысле.
Что за ирония судьбы!
Глава 37
На следующий день, ожидая покупателей в «Сенсьюэлити», я пребывала в оцепенении. В тот момент беспокойство Лиззи насчет «ее» магазина и «ее» денег могло быть вполне оправданным. Провожая взглядом двух женщин, выходивших с покупками, я вдруг поняла, что не помню, как пробивала им чек.
Вообще не помню.
Мне почудилось, что сердце забилось неровно, пропуская каждый третий удар. «Интересно, в моем возрасте могут быть шумы в сердце?» – подумала я.
Утром Энни отказалась со мной разговаривать. Более того – запретила Мишелю открывать дверь, заслышав в коридоре мой голос. Я всплакнула в лифте, но скулеж Лулу на какое-то время отвлек меня от жалости к себе. Уж ей-то, бедняжке, лишний стресс точно был ни к чему. Ее проблемы с кишечником в ту ночь не давали уснуть нам обеим.
Сделала мысленную заметку: в обеденный перерыв позвонить ветеринару и справиться о здоровье Лулу. Я оставила ее в ветлечебнице на день – там за ней должны были присматривать и беречь от обезвоживания. По странному стечению обстоятельств болезнь Лулу стала переполнившей чашу свалившихся на меня бед. Я так долго плакала ночью, что готова была попросить ветеринара и меня проверить на предмет обезвоживания.
Но ограничилась двумя большими бутылками минеральной воды, которые взяла с собой на работу. Пила их целое утро. Выкладывала дополнительную порцию продукции «Дримглоу» на витрину, которая, к моему удивлению, успела заметно опустеть, и потягивала водичку. Монотонная работа в сочетании с достаточным количеством жидкости на удивление хорошо предохраняла от зацикливания на мрачных мыслях.
Другая женщина поднимала трубку домашнего телефона Бена. Он спал с ней. Спал с другой женщиной. Не со мной. И эта женщина была явно на меня не похожа. Мы, конечно, еще не дошли до того этапа отношений, когда можно было бы всерьез говорить о верности, но я почему-то считала само собой разумеющимся, что этот парень не станет приводить к себе какую-то грязную шлюху через несколько дней после ночи любви со мной.
Зазвонил телефон, но я не спешила брать трубку. Не было настроения трепаться с покупательницами, и вообще с кем бы то ни было. К тому же нужно было сообщить миссис П., что банкир отклонил мою заявку на получение кредита, – и этот разговор очень страшил меня.
Карма планомерно и безжалостно разрушала мой жизненный принцип «держать все под контролем».
До основания.
– Магазин «Сенсьюэлити», чем могу вам помочь?
– Я так и знала! – визгливо завопил кто-то на другом конце провода.
Вздрогнув, я отодвинула трубку подальше от уха.
– М-м… прошу прощения? Вы звоните в бутик «Сенсьюэлити»?
– Нет, сучка! Я звоню подлой интриганке, которая увела моего парня! – ответила женщина.
Этот визг почему-то вызвал ощущение стереоэффекта. Он был слышен одновременно и в телефонной трубке, и… в подсобке?
Я стремительно обернулась – и увидела Лиззи, вылетавшую из подсобки с сотовым в руке. Она указывала на меня пальцем, продолжая орать:
– Ты! Я узнала тебя! Какого черта ты звонила Бену домой?
– Что? Я… ты? – Я выпустила из руктелефон, не удосуживаясь поднять его, когда он упал на ковер. – А что ты делала в квартире у Бена? И что значит «твоего парня»? – Я ощутила неприятное волнение в животе – сильнее, чем в тот день, когда объелась буррито.[28]
Лиззи бросила на прилавок свой тончайший, как клинок, мобильный телефон последней модели.
