— Если бы вы обвенчались, то Карленд уже никак не смог бы взять Чарли в жены, — пояснила девушка.
— Разумеется. Поэтому мы и должны ее спасти.
Бет покачала головой:
— Да нет же! Вы не поняли. Мы снова поменяемся ролями! И я выйду замуж за…
— Я не позволю! — вскричал Моубри. — Не для того мы спасаем Шарлотту, чтобы ты оказалась в руках дядюшки!
— Да это же совсем не опасно! — пыталась успокоить Томаса Бет.
— Лучше подробнее объясните, что вы задумали, — сказал Радклифф.
Томас был вне себя от гнева, но Бет, не обращая на него внимания, проговорила:
— Лорд Радклифф может жениться на мне вместо Чарли и…
— На тебе?! — завопил Моубри. — Но ведь ты — моя жена! И потом, при чем здесь Радклифф?..
— Но я хотела сказать, что он женится на мне, когда я буду играть роль сестры, то есть притворяться ею.
Терпение Томаса иссякло.
— Довольно! — заявил он. — Ты моя супруга, и этим все сказано! Я не желаю больше слышать о ваших переодеваниях!
— Милорд, прошу вас, успокойтесь. Мне кажется, вы не поняли, что хочет сказать леди Элизабет, — вмешалась вдруг молчавшая до этого миссис Хартшир. — Она говорит, что выйдет замуж как бы от имени Чарли.
Томас с Радклиффом во все глаза смотрели на повариху. Они по-прежнему ничего не понимали.
— Вы только посмотрите на нее! — продолжала миссис Хартшир. — Леди Элизабет одевается так же, как леди Чарли. Они — как две капли воды. Вот леди и заменит свою сестру на время обручения. Она скажет «да, я согласна» и поставит свою подпись… — Повариха взглянула на Бет. — Вы сможете подделать ее подпись?
Бет кивнула, и миссис Хартшир вновь заговорила:
— Когда церемония закончится, вы, милорд, можете смело отправляться в гостиницу и требовать, чтобы вернули вашу жену.
— О Боже, вот в чем дело, — с облегчением выдохнул Моубри. — Что ж, задумано неплохо.
— Не уверен, — пробурчал Радклифф. — Ведь на документе будет стоять сегодняшняя дата. Они сразу догадаются, что все подстроено.
— Не догадаются, — возразила Бет. — Если, конечно, разыграть, что Чарли — это я.
Мужчины молча переглянулись и пожали плечами. Бет же с улыбкой пояснила:
— Если и после нашего с Радклиффом венчания я буду продолжать играть роль Чарли, то все получится.
— Да-да, конечно! — воскликнул Томас. — Мы скажем дядюшке, что его пленница — это Бет. А Бет и я, Томас Моубри, обвенчались несколько дней назад, так что уже никто не заставит ее выходить замуж за Карленда. И получится, что Чарли, роль которой ты, Бет, будешь в это время играть, как бы обвенчается с Радклиффом. Так что ее тоже не вынудят выходить за Карленда. Таким образом, вы обе будете спасены.
— Наконец-то! — улыбнулась Бет, радуясь, что ее замысел поняли.
Однако Радклифф по-прежнему хмурился.
— Но догадается ли Чарли, что она должна на время стать… своей сестрой?
— О, не сомневайтесь, — снова улыбнулась Бет. — Мы не раз менялись ролями, так что она сразу все поймет.
— Милорд, значит, теперь можно отправляться к священнику? — спросил Стоукс.
— Ах, дело в том, что он даже не священник, — пробормотала Бет, покосившись на Томаса.
Тот усмехнулся и проговорил:
— Здесь неподалеку живет один рыбак. К нему-то мы и направимся. В свободное время он совершает обряды — венчает всех желающих.
Радклифф воспринял новость хладнокровно. За последние дни на его долю выпало столько неожиданных открытий и сюрпризов, что он перестал чему-либо удивляться. До тех пор, пока не оказался в доме рыбака.
Это был представительного вида мужчина в синей полинявшей куртке. Он молча жевал табак, довольно долго разглядывая гостей. Наконец, указав пальцем на Бет, заявил:
— О нет, только не это! — Рыбак покачал головой. — Я не могу женить джентльмена на мальчишке. Не хочу идти против воли Господа! Венчаться должны мужчина и женщина. А чтобы с мальчишкой — такого еще не встречал!
Радклифф стиснул зубы, возмущенный словами хозяина. Томас же, напротив, едва удерживался от смеха. Стоукс морщил лоб, пытаясь найти выход из положения. А миссис Хартшир строго поглядывала на сынишку, некстати расшалившегося. В общем, никто не пришел на помощь бедняжке Бет, пришлось ей выкручиваться самостоятельно.
— Я не мужчина. Смотрите! — Она сорвала с головы парик.
Как ни странно, на рыбака это не произвело ни малейшего впечатления.
— Думал, я увижу твои сальные волосы и поверю, что ты не парень? Ха-ха!
Бет тяжко вздохнула. После того как им с Моубри пришлось спешно покинуть гостиницу в Гретна-Грин и отправиться в Лондон, у нее не было возможности помыться. Слава Богу, что она тогда не столкнулась с дядюшкой Генри: он попивал пиво в трактире внизу и не заметил, как она спускалась по лестнице, чтобы поужинать вместе с Томасом. Бет вовремя спохватилась и помчалась обратно в комнату. Затем вызвала слугу и, передав с ним записку для Моубри, сообщила ему новость. К счастью, Томасу удалось подслушать беседу Карленда и дядюшки. В результате их планы изменились — они помчались в Лондон спасать Чарли. Вот почему у нее сейчас были сальные волосы.
Бет снова вздохнула — ей не верили. Водрузив на голову парик, она постучала в соседнюю дверь. На стук выглянула женщина — вероятно, жена рыбака.
— У вас есть комната, где можно было бы уединиться? — спросила Бет.
Женщина захлопала глазами. Рыбак же закричал:
— Зачем тебе комната?! Что ты собираешься там делать?!
— Собираюсь доказать, что не мужчина!
— И как же ты это докажешь?
— Покажу вашей жене свою грудь! — заявила Бет.
Рыбак усмехнулся:
— Зачем? Мне и так ясно, что никакой груди у тебя нет.
— Она просто перетянута повязкой, — с невозмутимым видом заявила Бет.
— Вот что… — проворчал рыбак. — Можешь отойти вон туда, в угол, если ты такой упрямый, и там раздеться.
Однако Бет по-прежнему стояла у двери.
— Ну что же ты? Передумал?
Тут Моубри не выдержал. Схватив рыбака за ворот, он занес руку для удара.
— Что ж, бей, если хочешь! — закричал хозяин. — Только не вздумай снова приводить тех, кто идет против самого Господа Бога!
— Том, — раздался голос Бет, — может, ты одолжишь на время миссис Хартшир свой плащ? Она прикроет меня, когда я буду раздеваться.
Моубри тотчас же отпустил рыбака и, сняв с себя плащ, протянул его поварихе. Бет отошла в угол комнаты и на глазах хозяйки начала раздеваться. Женщина в изумлении таращилась на «юношу». Наконец, когда повязка, стягивавшая грудь, была сорвана, она в ужасе прошептала:
