— Матерь Божья! — пробормотала она и, расправив платье, приложила его к себе. Без сомнения, это был наряд английской выделки — простой и изящный. Он имел обтягивающий лиф, длинные рукава, пышную юбку и овальной формы вырез у ворота, украшенный по краю золотым шитьем. В свертке находились также башмаки из мягкой кожи, короткие сапожки и две пары нитяных чулок. Там же лежали нижняя юбка и рубашка из мягкого льна и шелковые ленты.
Где, интересно, он все это достал?
Джудит так долго разглядывала подарки, стоя на каменном полу, что от холода заныли ноги. Такая забота о ее гардеробе была для Джудит полной неожиданностью и приятно ее удивила.
— Я прикинул на глаз и решил, что эти вещицы будут тебе впору.
Она обернулась и увидела Роба.
— Да, они мне как раз, — тихо произнесла Джудит. Роб со смущенным видом продолжал стоять в дверях.
Джудит, прижимая к груди новое зеленое платье, поднялась на ноги. Роб отвел было от нее глаза, но потом снова посмотрел на нее.
— Дуглас уезжает. Хочет лично приветствовать короля, который, как ему донесли, только что вернулся из Ирландии.
Джудит напряглась, и Роб, заметив это, с легкой улыбкой добавил:
— Я отклонил предложение сэра Джеймса поехать вместе с ним, но попросил его приветствовать короля и от моего имени.
Джудит с облегчением вздохнула.
— Когда я оденусь, — сказала она, — то спущусь в зал и с удовольствием отужинаю вместе с твоими гостями.
Ей хотелось сказать ему что-нибудь очень теплое, нежное, идущее от самого сердца. Слова любви и благодарности так и рвались у нее из груди, но она решила, что для них еще не настало время. Как может она излить ему свои чувства, если не знает, какие чувства он питает к ней? Ясно как день, что он хочет обладать ее телом и постоянно к этому стремится, но многие мужчины, Джудит знала это по собственному опыту, жаждут близости с женщиной лишь для собственного удовольствия. Однако… Джудит вспомнила, как он втирал в ее тело душистое вересковое мыло, когда она сидела в чане с водой, а потом старательно расчесывал ей волосы… Неужели этого недостаточно, чтобы понять, как к тебе относится мужчина? Джудит подумала и решила, что ей этого мало. Ей нужны нежные слова и признания. Итак, решено: пока он не признается ей в любви, она не станет больше говорить ему о своих чувствах.
— Я буду ждать тебя в зале, миледи, — сказал он и вышел, прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь.
Джудит стала корить себя за трусость: ну почему она прямо не спросила его, любит он ее или нет? И все же она предпочла бы пережить еще один ночной налет, нежели требовать от Роба объяснений в любви. Быть может, ей удастся добиться от него признаний как-нибудь иначе, не задавая ему вопросов? Должны же быть еще какие-то способы вызвать мужчину на откровенность.
Прежде чем спуститься в зал, она надела новую рубашку, новую нижнюю юбку, зеленое шелковое платье и мягкие кожаные туфли — словом, все, что привез ей Роб, и вплела в косы зеленые шелковые ленты. Надевать золотые украшения — ожерелье, тяжелые серьги и браслеты не было нужды: золотое шитье у ворота и на обшлагах рукавов и без того сверкало. К тому же никаких золотых украшений, кроме тоненького колечка, у нее и не было. Джеймс Дуглас первым поднялся с места, чтобы ее приветствовать. Это привлекло внимание Роба, занятого разговором с полным, высокого роста мужчиной, сидевшим с ним рядом.
— Доброго тебе вечера, миледи, — вежливо сказал Дуглас.
— И тебе доброго вечера, сэр Джеймс.
Краем глаза она видела, как Роб, извинившись перед собеседником, направился в ее сторону. Подойдя к ней, он взял ее руку в свои теплые ладони.
— Надеюсь, ты хорошо отдохнула, миледи? — тихо спросил он, и Джудит покраснела до корней волос, хотя ничего такого, что могло бы вызвать смущение, он не сказал.
— Да, сэр… хорошо.
— За столом есть свободное место. Рядом с Саймоном. Бедняга, он весь извелся при мысли, что тебе могли причинить вред.
Джудит одарила его улыбкой.
— Когда он узнает, сколько ты потратил на все эти шелка и ленточки, расстроится еще больше.
— Может, даже в обморок грохнется, — смеясь заметил Роб.
— Может быть, сказать ему, что эти вещи мне купил сэр Джеймс?
Он с силой сжал ей руку.
— Не буди во мне зверя. Ты этого не скажешь, если хоть немного симпатизируешь сэру Джеймсу!
Ужин прошел хорошо, хотя в зале еще оставались следы недавнего нападения. Воины пили вино и рассказывали о своих подвигах, совершенных в Англии. Когда кто-нибудь из пировавших особенно едко прохаживался насчет англичан, Джудит ловила на себе озабоченные взгляды Роба. Но в этот вечер ничто не могло испортить ей настроения. Пиршество затянулось далеко за полночь. Наконец основательно выпившие люди Дугласа, завернувшись в пледы, растянулись в живописных позах на набитых соломой матрасах и на разные лады захрапели. Пожелав спокойной ночи все еще сидевшему за столом и клевавшему носом Дугласу и переступая через лежавших на полу воинов, Роб и Джудит направились к лестнице. Джудит подумала о том, что уединение — вещь воистину бесценная, особенно если в замке много гостей, и когда они поднялись на второй этаж, с радостью распахнула дверь их тихой, объятой мраком спальни. По-видимому, Роба одолевали такие же чувства. Как только они переступили порог комнаты, он сказал:
— Одиночество нынче поистине редкое удовольствие.
— Как это верно, — задумчиво промолвила Джудит и стала собирать разбросанные по полу предметы своего туалета. К счастью, стоявший в комнате большой деревянный чан, где она мылась, уже унесли. Но убирать здесь никто не стал. Ничего удивительного. В ночь нападения было не до уборки.
— Оставь это, — сказал Роб, останавливаясь у нее за спиной. — Завтра приведешь все в порядок.
Он заключил ее в объятия, и она сразу обо всем забыла.
— От тебя пахнет мылом, — сказала она. Роб рассмеялся.
— Надеюсь, не вересковым? Было бы странно, если бы от опоясанного рыцаря пахло цветами.
Она прижалась к нему.
— Многие мужчины пользуются благовониями.
— Увы, я к их числу не отношусь. Не дай Бог, скажут, что сэр Дьявольское Отродье душится, чтобы отбить запах серы.
Она закрыла глаза и вздохнула исходивший от него запах.
— Не важно, чем от тебя пахнет — вереском или серой. Главное, это твой запах, и лучшего я не знаю.
— Ты льстишь мне, миледи.
— Ничего подобного. — Она запрокинула голову и вновь на него посмотрела. От любви у Джудит сладко заныло сердце. — Ты и в самом деле чудесно пахнешь.
Глаза его затуманила страсть.
— Миледи, ты меня возбуждаешь.
— А ты — меня, сэр Роберт Гленлион.
Дыхание у него участилось, а его рука, лежавшая у нее на затылке, скользнула вниз и замерла на талии.
