Отобедав, Корф разом почувствовал такую усталость, что Варваре пришлось прислонить его к себе и помочь добраться до спальной. Варвара уложила Владимира, взбив для него подушки повыше и подоткнув одеяло, точно маленькому. А потом села на край постели рядом с ним и запела тихонько что-то протяжное и доброе, как будто убаюкивала, и Владимир быстро и незаметно погрузился в спокойный, ровный сон. Он дышал глубоко и время от времени улыбался. Знать, что-то хорошее увидел, поняла Варвара. Она наклонилась, поцеловала его в лоб и на цыпочках вышла из спальной, осторожно притворив за собой дверь.
Утром Владимир проснулся непривычно бодрым, как будто заново родился. Пережитый сон словно вернул его в детство — Владимир увидел себя маленьким, он играл с мамой в саду на лужайке. Мама качала его на качелях, а он уносился в небесную даль и смеялся, радостно и счастливо, как умеют смеяться лишь дети… Корф вздохнул — время, проведенное в тюрьме, побудило его к размышлениям о своей жизни. И Владимир вдруг открыл для себя, что не правильно жил — не прощал обид, был высокомерен и циничен, не ценил тех, кто любил его, и боялся любить сам. Он гордился своим одиночеством, но, лишь действительно оставшись один, осознал, как тяжела эта ноша. Корф впервые подумал о том, что, если бы судьба дала ему возможность все начать сначала, он непременно воспользовался данным ему шансом.
— А вы что здесь делаете? — негодующим тоном вскричал Корф, входя после завтрака в библиотеку.
На диванчике рядом с винным столиком, развалясь, с наглой физиономией, сидел Забалуев и, причмокивая от слишком демонстративно показываемого удовольствия, попивал любимый баронов коньяк.
— С возвращением, Владимир Иванович, — вполне миролюбиво произнес Забалуев. — Я, разумеется, не верил в вашу вину, но все же было приятно убедиться, что не ошибся в вас.
— Не могу сказать, чтобы меня особо беспокоило ваше мнение, — Корф сдержал себя от желания немедленно вышвырнуть из дома этого подонка. — Но все равно благодарю. Так что вы хотели?
— Немного, совсем немного, барон, — недобро улыбнулся Забалуев. — Я хочу, чтобы вы возместили мне убытки, что нанесли моему положению и благосостоянию ваши собственные поступки и действия ваших друзей.
— Вы тоже требуете сатисфакции? — рассмеялся Корф. — Это князь Петр посоветовал вам? Что ж, извольте, я готов хоть сейчас стреляться с вами.
— Нет уж, — покачал головой Забалуев, — чтобы вы сразу меня убили? Нет-нет! Я хочу компенсации, настоящей, весомой, которая позволила бы мне безбедно вести тот образ жизни, к которому я привык за последние годы.
— Деньги? — удивился Корф. — С какой стати и за что я должен вам платить, сударь?
— А вам и невдомек? — Забалуев даже в ладоши похлопал — так ему стало весело. — Посудите сами, вы стрелялись с наследником, и поэтому в Двугорское вслед за вами отправился князь Репнин, который сделал мою жизнь невыносимой. Из-за вас разрушились мои отношения с цыганами, из-за вас с вашим дружком князем я на грани развода с Елизаветой Петровной, вы обвиняли меня в убийстве вашего батюшки и подставили в деле Калиновской.
— Лучшая защита — нападение? — криво усмехнулся Корф. — Понимая, что все ваши грязные замыслы рухнули, вы собираетесь обвинить в этом меня и князя Репнина? Ловко, удобно… Только я не стану раскаиваться в том, что — пусть даже невольно — содействовал разоблачению такого негодяя, как вы.
— Значит, если я вас правильно понял, платить по счетам вы отказываетесь? — Забалуев встал с диванчика и вызывающе посмотрел на Корфа.
— С подлецами не торгуюсь! — воскликнул барон. — А станете перечить — позову слуг и попрошу их оказать вам те почести, которых вы заслуживаете.
— Хорошо, — с тихой угрозой произнес Забалуев, — тогда даже не мечтайте снова увидеться с Анной…
— Что ты сказал?! — Корф бросился к Забалуеву и схватил его за грудки, чуть приподнимая над полом. — Повтори, что ты сказал? Что ты сделал с ней, бандит?!
— Желаете узнать, где Анна, — прохрипел Забалуев, размахивая руками и дергая ногами, точно повешенный, — отпустите, иначе никто не будет в силах ей помочь.
— Негодяй! — вскричал Владимир, вынужденный оставить его. Забалуев едва не упал, у него закружилась голова, не хватало воздуха. — Где Анна, говори! Что с ней?
— И чего это вы так разволновались? — Забалуев откашлялся и изобразил на лице лучшую из своих умилительных улыбок. — С госпожой Платоновой все в порядке, вот только свободу она получит лишь после того, как вы заплатите мне за все, что я потерял. А хочу я немного — перепишите на мое имя ваш петербургский особняк.
— Наглец! — зарычал Корф.
— Поберегите силы и эмоции, — как ни в чем не бывало, продолжал Забалуев. — И дважды я повторять свои условия не стану. Хотите убить меня — сделайте это немедленно, я все равно унесу тайну местонахождения Анны в могилу. И тогда вы можете искать ее хоть до скончания века. Надумаете договориться — завтра я сам навещу вас в вашем доме в Петербурге. И не пытайтесь меня обмануть — только я знаю, где сейчас Анна, и от вас зависит ее жизнь. Не будьте жадным, барон, поделитесь с обездоленным и несчастным человеком. Я никому не желаю зла. Я просто хочу вернуть то, что у меня отняли. Я ухожу, но не прощаюсь, — до встречи в столице. Время и место нашей встречи назначено — буду рад видеть вас там…
Глава 4
Потерянная и обретенная
— Вы чем-то расстроены, Натали? — участливо спросил Александр.
Вот уже несколько дней, как княжна Репнина вернулась к своим обязанностям при дворе. Александр несказанно обрадовался, увидев ее в свите государыни, и с большим трудом сдержал радость при встрече с нею. Наташа была связана с самыми светлыми воспоминаниями в его жизни, и Александр боялся нарушить равновесие, установившееся между ними в их последнюю по времени встречу, и бросить даже самую малую тень на прекрасные моменты их прошлого.
Поначалу Наташа сторонилась его — была сдержанна и корректна, но потом все же оттаяла и однажды согласилась сыграть с ним партию в шахматы. Александр с непривычной для него самого нежностью взрослого, умудренного годами и жизнью мужчины, наблюдал за тем, как она перебирает завитки волос и чуть близоруко морщит носик, по привычке, распространенной между светских барышень, редко признававшихся в недостаточности своего зрения.
Все было мило, а сама Наташа — просто очаровательна, и Александр вынужден был признаться себе, что испытал огромное облегчение, узнав о ее разрыве с князем Андреем Долгоруким. И впервые позволил себе назвать чувство, что разъедало его, когда речь заходила о княжне Репниной, — Александра душила ревность. И хотя он по-прежнему не желал себе другой супруги, кроме принцессы Марии, Натали была нужна ему, как воздух, как обязательная составляющая. Александр плохо представлял в такой роли Ольгу, которая стремилась доминировать и обладать им полностью и безгранично. Но Наташа стала другом, оказавшимся важнее и ближе всех — даже самых близких, потому что каким-то необъяснимым образом была неразрывной частью его «я», необходимостью, данной от рождения.
