Кейн приподнял руку Эбби и вложил ей в ладонь мыло, затем повернулся к ней спиной.
Сначала Эбби просто не знала, что ей делать, чем ей намылить тело Кейна. Но затем она решительно окунула мыло в воду и поднесла к плечу Кейна, намыливая его просто рукой, а другой рукой размазывая мыльную пену. Сначала движения Эбби были быстрыми, почти судорожными. Но когда она добралась до его поясницы, ее пальцы стали двигаться медленнее, почти машинально. Набирая в ладони воду пригоршню за пригоршней, Эбби смывала мыльную пену, чувствуя себя далеко не в своей тарелке.
Ее руки скользили по гладкой коже Кейна, растирали ее, гладили и массировали, и эти ощущения были невероятно возбуждающими. Господи, как же он презирает себя за то, что заставил ее пройти еще и через это! Он презирает себя за все, что он сделал. И Эбби тоже его презирает, потому что он чувствует, как она дрожит перед ним. От страха? От отвращения? Он не может вынести мысли ни о том, ни о другом.
Ему хочется обвить руками Эбби свою шею и целовать ее до тех пор, пока на свете ничего больше не будет существовать — ни Сэма, ни Диллона. Он испытывает непреодолимую потребность погрузиться в ее горячее тепло, вычеркнуть из ее памяти ту боль, которую причинил ей прошлой ночью, и заставить Эбби почувствовать лишь удовольствие. Но за ними наблюдает Сэм…
Сэм.
Кейн медленно повернулся.
— Ты еще не совсем закончила, дорогая. — Его голос был таким же унылым и невыразительным, как и его взгляд.
Равнодушие и холодность Кейна были невыносимы для Эбби. Господи, с тоской подумала она. Почему он так себя ведет? Почему он такой… такой озлобленный? Она не могла скрыть, что ей понравилось мыть Кейна, понравилось прикасаться к нему… Но он был равнодушным и отчужденным.
Эбби пристально взглянула на него, в ее взгляде сквозило смятение.
— Я не могу больше, — прошептала она.
— Ты можешь, милочка. И ты это сделаешь.
— Нет! — с явным вызовом воскликнула Эбби. — Я не буду! — Она отпрянула назад. Кейн схватил ее за запястье и притянул к себе.
Хотя его лицо было скрыто тенью заходящего солнца, она почувствовала, какое непреодолимое желание охватило его. Он снова хочет ее. Ее взгляд скользнул вниз, подтверждая это предположение.
— Кейн, — прошептала Эбби. — Кейн, пожалуйста…
Пожалуйста.
От одного этого слова его мысли устремились в прошлое… Он с горечью задал себе вопрос, так же ли выглядела Лорелея со своими огромными оскорбленными глазами. Умоляла ли она сохранить ей жизнь, как сейчас умоляет Эбби?
Кейн скривил губы. Она считает его бессердечным.
Жестоким. Но он же не сделает такого, что могло причинить ей боль, ничего, кроме того, что навязал ей свою волю… а это ничто по сравнению с тем, что перенесла Лорелея. Лорелея. Его пронзила щемящая боль.
Ее зверски избили. Безжалостно изнасиловали.
Вряд ли она сопротивлялась… Ведь у Лорелеи не было даже капли решительности и энергии Эбби.
Какое-то непонятное, не поддающееся описанию, отвратительное чувство надвинулось на Кейна, как туча на солнце. Он внезапно пришел в ярость. Он неистовствовал из-за того, что умерла Лорелея и это превратило его жизнь в сущий ад… он неистовствовал из-за того, что Эбби постоянно искушает его, напоминая обо всем лучшем, что осталось в прошлом.
— Кейн, пожалуйста… — вновь раздался отчаянный возглас. Кейн не обратил на него никакого внимания. Для него не существовало ничего, кроме неодолимого желания немедленно овладеть Эбби. Он прижал ее к себе, стал пальцами перебирать волосы, а затем приподнял ее лицо к своему. Эбби застыла в его объятиях. Она лишь успела заметить вселяющий ужас взгляд сверкавших серебристых глаз, прежде чем его горячие требовательные губы оказались на ее губах.
Столь дорогое для Эбби мыло выпало у нее из рук.
Она пыталась оттолкнуть Кейна, но его сильная рука так крепко обнимала ее спину, что она не могла даже пошевелиться и с трудом дышала. Кейн прижался грудью к ее груди, раздражая ее соски даже сквозь влажную ткань сорочки. Ладонью он прижал к Эбби свою плоть. Она буквально задыхалась, когда он наконец поднял голову.
Эбби попятилась назад, прижимая кончики пальцев к трясущимся губам, бросив на него негодующий взгляд.
— Я ненавижу тебя, — задыхаясь от гнева, проговорила она. — Господи, как я тебя ненавижу!
Эбби пошла к берегу, торопясь уйти от Кейна, и дважды чуть не упала в воду. Она с трудом натянула одежду и побежала, ни разу не оглянувшись назад.
Все внутри у Кейна заныло от какого-то незнакомого чувства, приведшего его в замешательство. Оно не покидало его и пока он одевался, и пока Эбби съежившись сидела у костра и пристально смотрела на пламя.
Сэм уже вовсю храпел, когда Кейн подошел и разложил свое одеяло под деревом. Он бросил одеяло Эбби в дальнем конце, затем пальцем поманил ее к себе.
С непокорным выражением лица Эбби поднялась на ноги.
— Надеюсь, ты не думаешь, что я буду спать рядом с тобой!
Кейн насмешливо поклонился.
— Я действительно так думаю.
Взгляд Эбби стал еще более враждебным.
— Я скорее лягу со змеей!
Его смех показался ей страшным.
— Дорогая, ты уже лежала со мной. — У Кейна помрачнело лицо в предвидении перепалки. Спор с Эбби был как раз тем, чего ему хотелось избежать. Это могло перерасти в нечто гораздо, гораздо большее…
Эбби, словно почувствовав состояние Кейна, не стала больше упираться. Набросив себе на плечи одеяло, она легла рядом с ним, но демонстративно повернулась к нему спиной.
Однако Эбби так долго и так сильно дрожала, что Кейну пришлось сдерживать себя, чтобы не заключить ее в объятия и крепко прижать к себе. Прошло достаточно много времени, прежде чем по ее глубокому ровному дыханию Кейн понял, что Эбби наконец заснула. Сам не желая того, Кейн в конце концов не выдержал. Вздохнув, он просунул руку под голову Эбби и тихонько повернул ее к себе, удобно устроив сбоку и положив голову себе под мышку. Господи, она вся такая теплая и сонная, ему так хочется извиниться перед ней.
От дыхания Кейна на виске у Эбби зашевелились легкие золотистые волосы. Она вздохнула и еще теснее прильнула к нему. Кейн слегка коснулся кончиками пальцев ее щеки.
Когда он отнял их, пальцы были мокрыми от ее слез.
Кейн крепче обнял ее.
— Эбби, — прошептал он. И затем снова:
— Эбби…
Он зажмурил глаза. Так сжимать ее в своих объятиях было для него райским блаженством. Сладким адом. Так лучше, сказал он себе, лучше, что она принимает его за холодного бесчувственного ублюдка.
Только цена всему этому гораздо выше, чем он предполагал.
Он должен защитить ее от Сэма сейчас и продолжать защищать до тех пор, пока не закончится это проклятое дело.
