Жиль, махнув рукою, сел на стул, стоявший напротив Мира. Побледневший оруженосец потупил взор. Прежде чем уйти, Люк зажег стоявшую в изголовье раненого масляную лампу. И здесь он обратил внимание на эмалевый диск, лежавший рядом с кинжалом и перстнем — печатью Рауля. Взяв его в руки, молодой тамплиер потер пальцами голубку и чашу, выгравированные внутри украшавшей амулет звезды Давида.
— Где вы это взяли? — спросил он.
Повертев в руках амулет, Жиль промолвил:
— Не знаю. Это висело у него на шее. Но прежде я у него такой штуки не видел. — Он передал амулет оруженосцу. — А тебе эта вещица знакома?
Внимательно изучив диск, Мир призадумался:
— Впервые я увидел это у господина после того, как мы вместе с катарами ездили к Фуа. Да, да, после того как он вернулся из путешествия с госпожой Брижит.
— Что?! — Люк метнул быстрый взгляд на оруженосца. — Рассказывай!
— В Лаворе… мы спасли троих катаров… Я… я, — стал запинаться Мир, напуганный неожиданно бурной реакцией тамплиера.
— Одним из них оказался ваш отец, господин Кретьен. С ним еще был старик, — перебил его Жиль, — вроде как писец, и госпожа Брижит. Мы сопровождали их к Фуа, а там госпожа и Рауль куда-то отлучались на целые сутки.
— И именно тогда у него появилось это? — Люк взял амулет из рук Мира.
— Да, думаю, что тогда, — ответил Мир.
— А почему ты спрашиваешь? — полюбопытствовал Жиль.
Люк поднес медальон ближе к свету, чтобы получше разглядеть витой кельтский орнамент по его краям.
— Эта вещь принадлежала моей тете Магде. Такие амулеты сейчас редкость. И если сейчас он принадлежит Раулю, значит, именно его выбрала Брижит в качестве отца своего ребенка.
— Выбрала его? — удивился Жиль. — Что ты имеешь в виду?
Люк положил медальон на столик, и призадумавшись, повернулся к рыцарям.
— Забудь о том, что я только что сказал. А я пойду приведу доброго катара, — сказав это, он быстро вышел из комнаты.
Насвистывая какую-то мелодию, Жиль сел у кровати. Взъерошив свои редеющие волосы, он спросил, испытующе посмотрев на Мира:
— А умеешь ли ты плавать, парень?
— А почему ты спрашиваешь? — заморгал Мир.
— А потому, что сейчас, похоже, мы выныриваем со дна на поверхность. — Взяв чашу с травяным отваром, Жиль отжал плававшую в ней тряпку и стал обтирать горячее тело Рауля. Его господин беспокойно заворочался на подушке, что-то несвязно бормоча. Внезапно голос Рауля сорвался на крик.
— Что он говорит? — Мир вытер дрожащие пальцы о свою рубаху. Жиль тем временем сменил тряпку. — Насколько я понял, что-то о каком-то огне и Доминике.
— О черном монахе, Доминике Гузмане?
— Это единственный известный мне Доминик. — Мир задрожал, искоса поглядывая на Жиля.
— Ради бога, Мир, сходи и раздобудь где-нибудь вина, — проворчал Жиль, глядя на перепуганного оруженосца. — И чем оно будет крепче, тем лучше. Скоро нам придется менять эти бинты.
Рауль, стараясь держать равновесие, стоял на краю скалистого уступа. Меч был зажат в его правой руке, но щита не было. Лед скрипел под его сапогами, а хрустальные небеса были украшены ледяными звездами. Было так холодно, что кололо легкие. Перед ним зияла пропасть, огромная и черная, словно открытая пасть. На стоявших позади стенах горели факелы, отбрасывавшие красные блики на занесенный для последнего удара меч. К нему подошли две безликие фигуры в черных балахонах. Его клинок звякнул о сталь, брызнув снопом голубых искр. Боль обожгла его грудь, и он почувствовал, как летит в темную бездну. Рауль попытался схватиться за стену, но камни были такими гладкими, как отполированный обсидиан, и такими холодными, что руки его вскоре перестали что-либо чувствовать. Глаза Рауля закрылись, и он потерял всякое желание сопротивляться.
Из далекой дали кто-то позвал его. Он старался не обращать на это внимания. Но голос все настойчивее продолжал называть его имя.
«Какая-то женщина, — подумал Рауль, — но не Клер».
И внезапно его ослепил яркий свет. Он увидел окруженную сиянием Брижит. Ее черные волосы развевались на ветру. Она схватила Рауля за руку и повела его к свету. Он упирался. Ведь в темноте было так уютно и безопасно. Но Брижит все равно продолжала тащить его вперед, и у него уже не было сил ей противиться.
И вдруг Рауль оказался в какой-то незнакомой комнате. Он смотрел откуда-то сверху на троих мужчин, склонившихся над четвертым, неподвижно лежавшим на кровати. Он узнал Жиля и Люка де Безье, но вот седобородый в черной мантии был Раулю незнаком. Чуть в стороне стоял рыдавший Мир. Похоже, никто из них не заметил подошедшую к изголовью кровати Брижит, но для Рауля она была такой же реальной, как и все находившиеся в комнате предметы. Склонившись над неподвижным молодым человеком, Брижит положила ладонь на его грудь и стала делать ему искусственное дыхание изо рта в рот. В ту же секунду Рауль узнал в лежащем на кровати себя и полетел куда-то вниз.
— Подождите, — воскликнул Жиль, когда тамплиер стал накрывать тело Рауля простынею, а добрый катар захлопнул свой молитвенник. — Подождите. Мне показалось, будто он шевельнулся.
— Всего лишь последние судороги, — хладнокровно заметил Люк. — Думаю, подобное тебе не раз приходилось видеть на войне.
— Да нет же, я уверен, что…
Рауль с трудом заставил себя открыть глаза. Брижит стояла рядом и пристально на него смотрела, но, когда он протянул к ней руку, она увернулась и, грустно улыбнувшись на прощание, вышла из комнаты. Жиль схватил его за ладонь. Он был немного напуган.
— Господин Рауль?
— Вы ее видели? — еле слышно прошептал де Монвалан.
— Кого, господин мой?
— Брижит…
Жиль многозначительно переглянулся с остальными.
— Здесь никого, кроме нас, не было, — помедлив, ответил он.
— Она была здесь… — Рауль болезненно сглотнул слюну, во рту у него совершенно пересохло.
— А я вполне могу поверить в то, что она здесь была, — прошептал Люк. — Готов поклясться священной клятвой тамплиера, что уже собирался накрыть лицо мертвеца.
Дрожащей рукой Жиль налил разбавленного водой вина в кубок и предложил его раненому. Рауль жадно припал к кубку, а потом вновь рухнул на подушки. Он чувствовал себя вконец измученным и совершенно не ориентировался в пространстве. Катар, видя, что в его дальнейших услугах уже не нуждаются, поспешил прочь по какому-то срочному делу. Среди остатков окруженной в Тулузе армии южан было слишком много раненых и умирающих, нуждающихся в его услугах.
— Уж не причастил ли он меня? — спросил Рауль у Люка, когда тот принялся перебинтовывать его рану.
— Да нет… Ты был без сознания, а значит, не мог отвечать на его вопросы. Но он усердно молился, чтобы душа твоя обрела достойное новое тело после того, как покинет твое.
