– Но для некоторых из них уже необходима попытка выйти за рамки собственно физической методологии...
– Вот! Тогда возникают парадоксы! И жертвы этих парадоксов!
– Но это также приводит их к удивительным новым концепциям, которые, по меньшей мере, весьма любопытны.
– Я бы не сказал, что ими достигнут существенный прогресс!
– Однако согласись, что при этом возникает довольно красивая и смелая картина мира! И этот путь позволит, в конце концов, вывести их существование на качественно новый уровень...
– С практической точки зрения эти вопросы им вообще не нужны!
– Почему же?
– Потому что их нельзя решить в рамках их знаний.
– Но ведь решение существует.
– У них принято ставить лишь такие вопросы, на которые можно ответить путем наблюдения и измерения, а наблюдение не может контролировать каждую из макроскопического числа степеней свободы.
– Ну да...
– Потому что формулировка ответа так или иначе должна включать такой «нематериальный» элемент, как сознание наблюдателя.
Какое-то время помолчали. Было слышно, как женщина прошла из одного угла комнаты в другой, а потом нетерпеливо застучала ногой по полу.
– Успокойся! – Голос мужчины стал значительно мягче. – Ты воспринимаешь это слишком близко к сердцу.
– Давай дадим ей еще один шанс... На ее примере можно хотя бы проанализировать, как происходит у них выбор.
– Так вот как раз выбор делается ими в состоянии полной запутанности... Тогда как вопрос: «Какой из результатов измерения реализуется?» – совсем не стоит, потому что одинаково реальны все результаты. И им никогда не понять, что вопрос в другом.
– Да, им сложно понять, что когда реализуется только один из результатов... Извини за тавтологию... Все остальные столь же реально существуют. И что селекции вообще никогда не происходит... Оттого выбор считается у них чем-то очень важным.
– Описывая происходящее с точки зрения сознания конкретного наблюдателя, они всегда будут иметь дело лишь с одним из результатов.
– А по-моему, они очень даже близки...
– Нет, Верея, нет!
Ей показалось, что она ослышалась... Эту молодую женщину, что находится сейчас где-то рядом, тоже зовут Верея? Нет, не может быть... Слишком редкое это имя.
– Я тебя уверяю, они уже почти пришли к тому, что сознание необходимо включить в теорию измерения, и более того, что оно может влиять на реальность.
– Да брось. Они, может, и давно исследуют работу сознания, но никто из них так и не ответил в достаточно удовлетворительной форме, что же такое сознание!
– И что?
– А то, что две проблемы так и останутся для них навсегда нерешенными: первая – как происходит выбор при любом измерении, и вторая – как функционирует сознание.
– В истории их науки бывало, что иногда они решали две трудные проблемы одновременно. Как бы одна помогала решать другую. Возможно, они придут к тому, что и в данном случае они имеют дело именно с такой парой глубоко связанных друг с другом проблем.
– Не приписывай им того, чего в них нет, Верея.
Верея? Теперь она точно не ослышалась, эту женщину зовут именно так.
– Это напоминает широко распространенное у них мнение, что существование так называемого Бога является только вопросом веры. Хотя в сознании глубоко верующего, в его индивидуальном опыте существование Бога может иметь весьма веские доказательства, но их научными методами оно не может быть ни доказано, ни опровергнуто. – Мужчина замолчал.
– Я просто напоминаю тебе о снисходительности... Пребывание там – сложное испытание. – Голос женщины стал глуше.
– Но ведь оно выбрано ею добровольно.
– Конечно, но вспомни, как все там мучительно, они начисто лишены памяти их предыдущего существования и начинают каждый раз как с чистого листа – разрываясь между страхом конца и бездоказательной верой в спасение.
– Но им же подарили инстинкт самосохранения. Зачем же она пошла против очевидных правил! Пыталась их совершенно сознательно нарушить!
– Я бы не назвала это очевидно сознательным нарушением. Скорее это от недоверия к тому, что законы существуют...
– Ну ты же знаешь, Дея, что не...
Слепая боялась пошевелиться.
– Знаю, но я прошу тебя хотя бы половину балла! Из сектора Ев сектор Л.
– Почему я должен нарушать порядок? Даже ради тебя...
– Ты забыл, как там непросто, вспомни о физических страданиях, о хрупком теле и бездоказательности всего...
– Да, ты права, но на то оно и чистилище!
– Я в нее верю.... Я проверила... Я знаю о ней все, даже то, что она о себе давно забыла...
– Она сделала недопустимое.
– Напомнить тебе, какие там, в основном, правила в ходу?
– Ну не волнуйся! – Мужчина вздохнул. – Хорошо, я сделаю, как ты скажешь, но тебе придется нелегко... – Было слышно, как выдвигают и задвигают какие-то тяжелые ящики и шелестели бумагами.
– Спасибо. Ты очень добр... – сказала женщина, потом добавила: – Впрочем, как всегда.
– Но кроме ограничений, которые возьмешь на себя ты сама... Как ни абсурдно это звучит, ты должна также перенацелить ее сознание на проблему несуществующего «правильного выбора», тем самым отведя от необходимости делать дальнейшие глупости.
Дальше было слышно, как открыли дверь и пошли куда-то по коридору.
– Да... Я очень тебе благодарна.
Больше она ничего не слышала. Шаги звучали уже совсем далеко. Потом все стихло.
Слепая попыталась подняться, но не смогла: затекли ноги. Путались мысли, она поняла, как сильно устала, положила голову на руки и тут же провалилась в сон.
* * *
Проснулась она на узком топчане в келье Вереи. Маленькое окошко пропускало немного солнечного света, и он падал на ее подушку. В нем густо роились белые пылинки.
Девушка осмотрелась, счастливо радуясь обретенному зрению. Сердце ее билось сильно и ровно. Вокруг был опять этот сочный мир. У самой подушки – Библия и тоненькая книжица «О келейном пребывании, о внешних посетителях и взаимном посещении келий».
Какое-то время, щурясь, она привыкала к свету, потом поднялась с твердого топчана и хромая вышла во двор.
Болели нога, голова и руки.
Во дворе матушки катили пустые десятилитровые фляги к амбару. Дура-Мотя скакала рядом. Вереи во дворе не было.
– Смотрите-ка... Встала... Келейница... А четыре дня лежала, что неживая...
– Я вижу... Теперь...
– Знаем. Дея сказала!
