Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Щукин потянул Бориса Петровича за пуговицу, словно хотел поведать важное напоследок.
– Катрин рассказала, как все началось. Только сегодня рассказала, когда мы развешивали…
– Началось – что?
– Началось.
Щукин глядел в глаза Борису Петровичу. Щукин говорил:
– Они тогда были в деревне. Он лежал, загорал на надувном матрасе, рядом курицы ходили, сад, огород. У него на боку родинка. Курица подошла и клюнула. Подумала, что это зерно. Сгорел за два месяца. Вот.
– Молчи! – Сказал Чибирев.
Борис Петрович протянул Щукину руку, пожал, и, не сказав больше ни слова, пошел к входу в метро. Он не хотел верить в такое, не хотел думать об этом. Возле турникета стоял мент, Борис Петрович шел прямо: лучше, конечно, не встречаться глазами, но он не боится, он все равно никого не боится. Щель для жетона оказалась уже обычного, не попадало. Пришлось – и тоже не с первого раза, потому что правая рука была занята метрожетоном, а в левой рамка была, – достать кожаный чехол из кармана пиджака, расчехлить очки, разбитые в драке под Феодосией, и надеть, как получится, на нос. Он ощущал себя под прицелом милицейского взгляда. Щель для жетонов наконец приняла необходимую жертву, добро пожаловать в подземное царство. Ночь, улица, фонарь, АПТЕКА… Все для человека! – выплывало из глубины – с указанием аптечного адреса. Должно быть, ночная. Сочинить про фонарь и аптеку, чтобы через сто лет отозвалось – буквально из-под земли – загробным призывом воспользоваться услугой… Актуальный образ бессмертия. Бориса Петровича словно водой окатило. Поравнявшийся только что с ним и теперь ускользающий наверх, был Дядя Тепа. Он вез гладильную доску.
– Тепин! Тепин! – закричал Борис Петрович, опомнившись. Обернулись женщина и старик. – Тепин, стой! – кинулся наверх, влекомый вниз, и – задохнулся.
Самое глубокое метро на планете.
Вниз побежал. Перебежал на другой эскалатор.
Он торопился передвигать ногами, насколько позволяла дыхалка, а эскалатор не торопился его поднимать. Это походило на сон. Это уже давно походило на сон.
Дяди Тепы на поверхности не было – ни с гладильной доской, ни без. Щукин тоже ушел. Даже место г-на Безбородко у церковной ограды занимал кто-то другой. У Бориса Петровича не было ни жетона, ни денег. Мимо Бориса Петровича сновал незнакомый народ. Из тех, кого знал Чибирев, был только один – памятник автору “Идиота”.
– Спокойно.
Борис Петрович не успел обернуться: двое подхватили его под руки и повели к машине.
– Я сам! Сам! Я сам собирался с повинной! Дальнейшее – скороговоркой:
– Это я убил Викторию Викторовну Бланк, выпускницу педагогического университета имени Герцена, расчленил ее и закопал на горе к западу от Феодосии!
Дверь захлопнулась.
– Пых. Кто-то сказал:
– Приехал.
4
Смешно подумать, но в нетрезвой голове Щукина толпились и пихались незваные рифмы, он даже не пытался их разогнать, выпроводить; всю дорогу что-то выговаривалось в нем и все не могло выговориться.
На маршрутном такси Щукин доехал до четвертой после главпочтамта версты, на что указывал столб-обелиск, весь шелушащийся от несанкционированных объявлений. Здесь начиналась Ташкентская улица. Внутренний голос подсказывал Щукину, что олифа на месте (привет невесте), что проверяющий не приходил (морковку родил), что не случился пожар (без шаровар).
Путепровод был уже частично разобран, и демонтированы целиком стальные фермы, но закат от этого не переставал быть закатом.
– Успокойтесь, успокойтесь, головами не качайте, это белые вороны на помойке, а не чайки.
– Ни хера себе, – сказал себе Щукин, – кто это говорит во мне не моим голосом?
Над широкоформатной свалкой-помойкой (западный сектор обзора) ветер поднимал полиэтиленовые мешки и весело их кружил.
Полиэтиленовые мешки не были белыми воронами. Они были белыми полиэтиленовыми мешками. Чайки принимали их за своих.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
