Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
— Вижу, об учебе вспоминаешь — в ТЕ дни?! — Рядом прозвучал веселый и знакомый голос. Петр с трудом открыл глаза — женщина, ничуть не постаревшая, в том же ободранном пальто, присела рядом с ним на лавке. Снег падал хлопьями, накрывая все вокруг белым покрывалом.
— Как обещала. Вставай, пошли, давай помогу!
Ведунья крепко взяла его под руку, и ослабевший Петр ощутил, что она поднимает его одной рукой. Причем не ставит на ноги, а начинает поднимать все выше и выше, так, что закружилась голова. И тут же вспыхнуло яркое солнце…
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Иркутск,
24 декабря 1991 года
— Ты уж нас не путай, дружище…
— И как же он сверзился?
— Мяу!
— Затылком здорово приложился!
— Я эту водосточную трубу завтра сам выломаю…
— Комендант тебя взгреет за порчу имущества!
— Мяу-мяу!
Пробуждение шло медленно — раскаленное солнце пустыни стояло перед глазами, блеск светила жег через плотно закрытые веки. Тело было ватным, но каким-то другим — не высушенной плотью мумии, а живым, наполненным спящей силой.
«Бог ты мой!!! Никак это я! И голоса знакомые! Точно — это же Хворище и Лысый, мля буду! И затылок болит, ударили, что ли?»
Петра обуяло лихорадочное возбуждение. Почувствовал волну тепла, которое стала обволакивать его тело, разливаясь по жилам жизненной силой, — словно пересохший ручей наполнялся студеной прозрачной водой, утоляющей жажду измотанной плоти.
Он слышал узнаваемые с прошлого голоса и был не в силах поверить услышанному. Но речь шла именно о нем!
«Так я полез на водосточную трубу и сверзился с нее! Это я помню… Так, это общага, точно — что я, Лысого с Хворищем не узнаю! А как же император, я же им был! Может, это сон? Ну до чего противно мяукает кошка — откуда они ее взяли?! Да закройте ей пасть колбасой, не видите, тварь голодная, а у меня в сумке две палки копченой имелось!»
— Брысь!
— Мявк!
— Не пинай, Вова, дай ей колбаски, что Федорыч принес!
«Точно, мои студиозы — голодные, раз меня по отчеству называют. Ох, парни, с меня должок за вашу выдержку. На улицу сбегали, занесли да икру мечут, не знают, что делать. Интересно, где они кошку нашли да еще в комнату принесли?»
Что-то мягкое и теплое, совсем не тяжелое, запрыгнуло к нему на грудь и заурчало, принеся этим неслыханное удовольствие.
«Кошка!» — догадался Петр.
Мурлыканье словно проникало в каждую клеточку его тела, принося с собою блаженство. Таких ощущений ему испытывать еще не доводилось — и неожиданно руки сами дернулись, настолько ему захотелось погладить это ласковое создание.
— Очнулся! Слава тебе господи!
— Надо же — придется оставить хвостатую! Тварь божья, и благодарность имеет!
«С каких это пор парни православными стали?! Да еще так выражаться начали — раньше совсем по-иному говорили?»
Но мысли тут же ушли из головы — Петр медленно открыл веки, и в глаза тут же ударил яркий электрический свет, какой с керосиновой лампой никак не спутаешь.
«Так это только был сон! — с разочарованием вздохнул Петр. — Только какой-то большой, затянувшийся и красочный. Словно жизнь прожил. Кому сказать — не поверит!»
— Ну ты и напугал нас, урядник! Полез за кошкой на трубу и упал…
— Хотели уже в «спасительницу» звонить!
Мутными глазами он видел, как на него уставились до боли знакомые физиономии — вытянутая от радости Хворища и развеселая, с плутоватыми глазами, Лысого. Вот только одежда у них была того…
Такой никогда в стенных шкафах на «плечиках» у них не висело — косоворотки-вышиванки!
— Ух ты…
Петр, присев на кровати коснулся затылка и невольно застонал от боли — чуть выше затылка, ближе к самой макушке, торчала большая шишка, которую нечаянно сдавил пальцами. Но перед глазами немного прояснилось, и он обомлел — такого быть просто не могло!
Что там за косоворотки?!
Хворище и Лысый были те же молодые парни, только более холеные и с ясными глазами. Да и запахом табака от них не несло, и застарелого перегара не чувствовалось. И белая кошка, пушистая, с небольшими коричневыми и желтыми пятнами, самая настоящая, мурлыкала, пристроившись на коленях, не собираясь прыгнуть на пол.
Комната оказалась совершенно иной — чистенькая, с половиками и на два окна. Стояли только три кровати, широкие, удобные и мягкие.
У входа — прихожая, рядом — приоткрытая дверь, внутри он заметил унитаз и край ванной. В левом углу комнаты расположилась маленькая кухня с холодильником, плиткой и столом со шкафчиком.
Напротив — массивный письменный стол с лампой под абажуром, этажерка с книгами, а на стене пришпилена политическая карта мира и толстый отрывной календарь.
— Ух ты…
Петр, словно ошпаренный кипятком, живо соскочил с кровати и замер, почувствовав, что в его одежде что-то не так. Плечи чуть давили желтые погоны с двумя красными лычками, воротник гимнастерки расстегнут, на ногах шаровары с желтыми лампасами.
На груди чуть слышно звякнуло. Опустив взгляд, он увидел серебряный крест на георгиевской ленте, за ним — две бронзовых медали, одна на владимирской, другая на анненской колодке.
«Так вот почему он меня урядником назвал!» Петр прикусил от волнения губу и, взяв в пальцы крест, чуть повернул его, рассмотрев четырехзначный номер «знака отличия».
«Так, пяти тысяч еще не выдано! Либо Россия не воевала все эти годы, и „Вечный мир“ действительно не нарушен, либо мои потомки чрезвычайно скупы на эти солдатские награды. Скорее всего первое, и я как-то ухватил этот крест. Но за что?»
— Все налюбоваться не можешь?
Взгляд Лысого пылал завистью, но доброй, отнюдь не злой. И самым искренним восхищением, с каким любой ребенок смотрит на авторитетного и боготворимого для него человека.
— Всего семь кавалеров за кампанию против кабульского Ахмедшаха появилось — первые за последние полвека. Не воевали давно, а тут у соседей заваруха началась… Да быстро кончилась, как казаки вошли!
«И здесь Афганистан! Какое совпадение… Прав я — не воюют давно, вот и не награждают!» — Петр усмехнулся, взгляд упал на календарь: 24 декабря 1991 года. А под датой чуть мелкими цифрами и буквами шла интересная надпись: «По григорианскому стилю 6 января 1992 года».
— Надо же, день в день, час в час! — тихо пробормотал Петр и с изменившимся лицом бросился к карте так, что парни отскочили от него в стороны, совершенно растерявшись. — Твою мать!
Ругательство вырвалось непроизвольно — это был не его мир, что он оставил 6 января 1992 года. Всю площадь СССР заполонял красный цвет, перекинувшийся на Северную Америку, где окрасил почти всю западную половину континента, спустившись до Калифорнийского залива. Через все пламенеющее пространство на двух полушариях шла размашистая надпись: «Российское имперское содружество».
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
