Единственным мужчиной был врач, который поселился в доме для гостей и навещал Каэдэ каждый день. Низкорослый и ловкий, с длинными пальцами и тихим голосом, он непостижимым образом внушал к себе доверие. Каэдэ заметила, что врач избегает оценочных суждений. Он не считал ее ни плохой, ни хорошей и действительно не мыслил такими категориями. Он лишь хотел видеть пациентку здоровой.
Врач пользовался методами, которым научился на континенте: серебряными и золотыми иглами, лечебной мазью из протертой полыни, отваром ивовой коры. Среди знакомых Каэдэ он был единственным человеком, который путешествовал на континент. Иногда она лежала и слушала, как он рассказывает Хане о необычных животных, об огромных китах в море, о медведях и тиграх на суше.
Когда Каэдэ начала подниматься с постели и прогуливаться на свежем воздухе, доктор Ишида сказал, что нужно устроить церемонию в память о потерянном ребенке. Каэдэ доставили в храм на паланкине, и она долго стояла на коленях перед ракой Йизо, святого, кто заботится о детях, умерших до рождения. Каэдэ горевала о ребенке, зачатом и погибшем в мире жестокости. Жизнь его оказалась краткой, и все же это был плод любви.
Я никогда тебя не забуду, пообещала она в глубине души и помолилась, чтобы младенцу ничто не помешало родиться в следующий раз. Она чувствовала, что его душа в безопасности, пока он не начал обратный путь к жизни. Она прочла ту же молитву за ребенка Шигеру, ведь только ей и Шизуке было известно о его недолгом существовании. Снова полились слезы, но когда она вернулась домой, то почувствовала облегчение.
– Теперь вы должны жить дальше, – сказал доктор Ишида. – Вы еще молоды, выйдете замуж и нарожаете детей.
– Мне судьбой предначертано оставаться одной, – ответила Каэдэ.
Ишида улыбнулся, думая, что она шутит. Конечно, это шутка. Женщины столь высокого положения всегда выходят замуж, точнее, их выдают за того, кто предложит самый выгодный союз. Однако подобные браки устраивают отцы, главы кланов или иные повелители. Таких людей в окружении Каэдэ не оказалось. Отец умер, как и его главные вассалы. Клан Сейшу, которому принадлежали семьи Маруяма и Ширакава, поглощены собственными тревогами, вызванными падением клана Тогана и неожиданным возвышением Араи Даичи. Кто поможет ей в трудный час? Араи? Стоит ли вступить с ним в официальный альянс, признав своим владыкой? Каковы преимущества и недостатки такого шага?
– У вас такой серьезный вид, – отметил Ишида. – Могу я спросить, что вас заботит? Вам вредно беспокоиться.
– Мне надо решать, что делать дальше, – сказала она.
– Я советую не делать ничего, пока вы не окрепнете. Наступает зима. Вы должны отдыхать, хорошо питаться и следить за своим здоровьем.
А еще я должна объединить земли, связаться с Сугитой Харуки в Маруяме и сообщить ему, что намерена вступить во владение наследством, должна найти деньги и пропитание для моих людей, подумала она, но не произнесла вслух.
По мере сил Каэдэ начала подготавливать дом к зиме. Помещение вымыли, пол застелили новыми циновками, починили ширмы, заменили отвалившуюся черепицу. Преобразился сад. У Каэдэ не хватало денег на оплату работ, но многие трудились за обещание получить расчет весной. Она вырабатывала тон и взгляд, располагающий людей к преданной службе.
Она перебралась в комнаты отца, где, наконец, получила неограниченный доступ к книгам. Она часами читала и совершенствовалась в письме, пока Шизука, обеспокоенная ее здоровьем, не привела туда непоседливую Хану. Каэдэ затеяла игры с сестрой и начала учить ее читать и пользоваться кистью, как мужчина. Под строгим надзором Шизуки Хана избавилась от прежней необузданности. Она принялась за учение с таким же рвением, как Каэдэ.
– Нам обеим надо было родиться мальчиками, – вздохнула Каэдэ.
– Тогда бы отец нами гордился, – согласилась Хана, с высунутым языком корпя над иероглифами.
Каэдэ промолчала. Она никогда не заговаривала об отце, старалась не думать о нем и не вспоминала события того дня, когда отец умер, – в ее сознании реальность и видения беспамятных дней болезни утратили грань. Каэдэ не расспрашивала ни Шизуку, ни Кондо, побаиваясь их ответов. Она посетила храм, заказала поминальный обряд, приготовила надгробный камень, и все же опасалась кошмаров, которые не покидали ее во время лихорадки. Каэдэ убеждала себя, что ни в чем не виновата, однако при мысли об отце ее охватывал стыд, заглушаемый гневом.
От мертвого больше пользы, чем от живого, решила она и объявила, что хочет вернуть себе девичью фамилию Ширакава, поскольку отец завещал ей стать наследницей и оставаться в семейном доме. Когда закончился траур, вернулся Шойи и стал проверять под ее присмотром счета и записи. Каэдэ показалось, что его тяготит надзор, но она поставила ему в упрек катастрофическое положение дел с денежными средствами. Неужели в семье так бездарно распоряжались богатством? Не на что было запастись провизией даже для воинов и семей, состоящих на службе, не говоря уже о будущих наемниках. Это беспокоило девушку больше всего.
Вместе с Кондо она провела учет доспехов и оружия, распорядилась о починке и заказе новых. Она полностью полагалась на его опыт и мнение. Кондо настаивал на повторном установлении границ владений, чтобы избежать незаконных посягательств и поддержать боевые навыки воинов. Каэдэ согласилась, интуитивно понимая, что мужчины должны чем-то заниматься и интересоваться. Впервые в жизни она была благодарна за годы, проведенные в замке, где много узнала о воинах и вооружении. Время от времени Кондо выезжал с пятью-шестью всадниками в разные концы феода, привозя обратно, помимо всего прочего, информацию.
Каэдэ велела Кондо и Шизуке рассказать людям о союзе с Араи, о походе за наследием Маруямы по весне, о предстоящем расширении границ и обогащении.
Она не встречалась с господином Фудзиварой, хотя он присылал подарки: перепелов, хурму, вино и теплую зимнюю одежду. Ишида вернулся в резиденцию, а значит, рассказал о ее здоровье и не утаил никаких секретов. Ей не хотелось видеть Фудзивару. Каэдэ стыдилась обмана и сожалела об утраченном уважении, но с другой стороны, радовалась, что теперь не нужно с ним общаться. Чрезмерный интерес соседа тревожил и вызывал отвращение, как и его белая кожа и пожирающие глаза.
– Фудзивара полезный союзник, – сказала ей Шизука в саду, наблюдая, как восстанавливают разбитый каменный фонарь. Стоял холодный ясный день, светило солнце.
Каэдэ смотрела на пару ибисов на рисовом поле за воротами. На фоне голой земли четко вырисовывалось их бледно-розовое зимнее оперение.
– Он был очень добр ко мне, – сказала она. – Я знаю, что обязана ему и доктору Ишиде жизнью. Но я не огорчусь, если больше никогда его не увижу.
Ибисы следовали друг за другом по лужам, которые натекли по краям поля, загнутыми клювами ворошили грязную воду.
– В любом случае, – добавила она, – теперь я для него не образец совершенства. Он презирает меня.
Шизука скрыла намерение Фудзивары жениться на Каэдэ и хранила это в тайне до сих пор.
