Быстро втянув в себя воздух, я сделала каменное лицо и подняла ногу. Хозяин быстро подставил ладони под мой башмак.
— Раз уж мой провожатый не явился, придется ехать одной, — заявила я.
— Прошу прощения, сударыня, но оставить гостиницу…
— Я ваш провожатый, госпожа. — Из-за дерева вышел человек, полностью скрытый плащом с капюшоном, он поклонился, прервав речь хозяина. — Прошу прощения за опоздание.
— Посмотрите туда, — кричал седой возница, он топтался рядом с дерущимися и махал рукой в угол двора. Но шериф был полностью занят, а Кейрон уже сидел на спине Карилиса.
Через миг мы мчались прочь от Тредингхолла по лесной дороге, той самой, по которой я приехала. Полная луна освещала наш путь.
Час мы скакали без передышки и молча. Когда мы выбрались из густого леса в залитые лунным светом луга, Кейрон указал на уходящее вправо ответвление дороги. Мы поскакали по этому пути, огибающему живописные холмы, и наконец добрались до ивовой рощи на берегу широкого потока. Вода, посеребренная луной, радостно журчала.
Мы подъехали ближе, и я выскользнула из седла прямо в объятия Кейрона.
— Я так за тебя боялась, — прошептала я.
— Прости меня, — ответил он, гладя меня по волосам и крепко прижимая к груди. — Я не знал. Ни за что, никогда я сознательно не вовлек бы тебя в такое. — Он дрожал.
Я отстранилась и прижала палец к его губам.
— Суди лишь о самих поступках, а не о том, что делают с ними жизненные обстоятельства. Я правильно запомнила?
— Да. Как всегда. — Он слабо улыбнулся. — Мой первый советник никогда не забывает того, чем можно опровергнуть мои собственные слова.
— Мы не едем дальше? Я могу.
— Мы едем, но не могу я. Мне нужно немного передохнуть. — Дрожь Кейрона была вызвана не только волнениями этого вечера. Его кожа была сухой и горячей, этот жар не имел ничего общего с магией, по напряжению во всем его теле я поняла, что лишь сила воли поддерживала его все это время.
— Что ты сделал с собой? — спросила я, проводя ладонью по его изможденному лицу.
— Ничего такого, чему не могли бы помочь год сна и вечность с тобой. Но, к моему великому сожалению, — держась за мою руку, он опустился на сырую землю под ивами, — сон на первом месте. — Его глаза слипались, пока он говорил. — Всего часик, не больше двух, и мы поедем… — Так и не выпустив моей руки, словно она была его последней надеждой, он провалился в сон.
Я долго сидела и смотрела на него спящего, понимая, что этот вечер навсегда перевернул мою жизнь. Кейрон был на волосок от гибели. Я убила человека, чтобы спасти его. Полная мрачных размышлений о том, что еще нам придется сделать для его спасения, я накрыла нас обоих плащом и тоже заснула.
Луна, словно огромный желтый фонарь, низко висела над горами на западе. Я проснулась, Кейрон спал мертвым сном, перекинув через меня левую, покрытую шрамами руку.
— Проснись, — позвала я, тряся его за плечо. — Ты сказал, два часа, не больше.
Он спрятал лицо в складки моей одежды и глухо застонал.
— Но это же так чудесно.
— На нашей кровати будет еще лучше, и, может быть, ты вымоешься. Я безумно счастлива видеть тебя, но от тебя несет конюшней.
Его жар немного утих. Он потянулся.
— Я был единственным пассажиром в повозке Линча, не считая цыплят, овец и свиней, которые ездили в ней до меня. Но в моем положении выбирать не приходилось.
Я сняла с седла сумку с едой. Это его вдохновило. Для начала он осушил две фляги воды. Потом прикончил половину лепешки, кусок сыра и три яблока и не особенно протестовал, когда я отдала ему свою долю.
— Человек, который готовил засаду, — шериф. Он знал о тебе.
Кейрон потер шею и расправил плечи.
— Я был уверен, что ушел от них… безжалостных… не прощающих.
— Все хорошо. Ты в безопасности. Все позади.
Мы не стали возвращаться на главную дорогу, а поехали в Монтевиаль более длинным и безлюдным путем. По дороге я рассказала Кейрону историю Танаджера, а он поведал мне свою.
— Я отправился в Ксерем нанять стражников для охраны раскопок. Это была баснословная находка, возрастом не менее семисот лет, глубоко в земле, спрятанная от осквернителей могил, правда, теперь все это снова потеряно. Я уже возвращался обратно на раскоп, когда снова началось землетрясение. Хотя я использовал все мои таланты, чтобы отыскать Ринальдо и Дамона, мне почти сразу пришлось отказаться от поиска — я не ощущал присутствия их жизней и не мог даже надеяться откопать завал.
Но уехать оттуда, не пытаясь помочь, я не мог. В отличие от гор под завалами в городе образовывались пустоты, в которых люди могли жить некоторое время. Всего, что я мог, было недостаточно. Каждые несколько часов мне приходилось копать голыми руками, и я все время слышал крики и стоны людей. Но мне каким-то образом удавалось сделать больше, чем я мог в обычное время. Так же как и другим.
На фоне его жуткого рассказа красота раннего утра казалась нелепой. Соколы взмывали в небо, зависая над полями. Кейрон смотрел перед собой на заросшую травой тропу, потеряв нить рассказа.
— Приблизительно через неделю под камнями не осталось живых, ни одного, кто не пересек бы Черту, и я решил, что могу отправиться домой. Но я познакомился с костоправом по имени Коннор. Мы несколько раз работали вместе на завалах, и он догадался, что происходит нечто странное. Он спросил, учился ли я на лекаря, я ответил, что учился, хотя несколько иначе, чем он. Он сказал, если я продолжу работать с ним, он не станет задавать вопросов.
Кейрон посмотрел на меня с такой тоской, что мое сердце едва не разорвалось.
— Он был удивителен, Сейри. Ни разу я не встречал никого подобного ему. Целыми днями он работал без сна, спасая всех, кого мы приносили ему: дворян, нищих, крестьян и солдат. Ни разу он не вышел из себя, не потерял терпения и не выказал ничего, кроме доброты и уважения, словно каждый его пациент был самой важной в мире персоной. И он был лучше любого лекаря или костоправа, которых я когда-либо видел. Я помогал ему всем, чем мог, и когда он сталкивался с чем-нибудь, чего не мог исправить, он спрашивал меня, могу ли я сделать больше, чем он. Если я видел, что могу, он находил для меня укромное место и следил, чтобы меня не тревожили…
— Ты говоришь о нем в прошедшем времени.
Он кивнул.
— Маленькая девочка. Всего лет пяти. Красивый ребенок. Мы нашли ее слишком поздно. Со всеми талантами Коннора и моими мы не смогли сделать ничего, чтобы исправить случившееся. — Он говорил так, словно ужасная сцена стояла у него перед глазами. — Отец девочки сошел с ума. Его жена и еще пятеро детей тоже погибли при землетрясении, и эта девочка была всем, что у него осталось. Когда Коннор сказал ему, что она умерла, тот выхватил нож и всадил ему в сердце. Все произошло так быстро, — лицо Кейрона стало воплощением горя, — и, как в случае с Автором и его дочкой, это произошло тогда, когда у меня ничего не осталось для него. Умирая, он успел прошептать, что надеется наконец своими глазами увидеть, что я делаю. Ах, Сейри, если бы я мог его спасти. Я с большим трудом заставил себя вспомнить о собственных принципах.
