Я опустила руки и посмотрела на ладони — выглядели они как обычно.
— Рене, ты зачем меня за волосы дергала?
— Как я могла дергать тебя за что-либо, стоя здесь? — ответила я вопросом на вопрос и невольно смешливо фыркнула: длинные волосы госпожи финансиста стояли дыбом, как наэлектризованные.
— Понятия не имею, — отозвалась Нашка, стараясь пригладить этот парикмахерский шедевр. — М-да, действительно, как-то странно. Почему-то мне показалось, что ты вдруг схватила меня за волосы.
— А мы что, погрузились под воду? — поинтересовался Кро, оглядываясь.
— Да нет, не похоже…
Лотан подошел к краю купола и, протянув руку, потрогал растекшуюся над нами воду. И расхохотался.
— В чем дело? — обиженно поинтересовалась я.
— Ну, Рене, ты даешь! Никогда еще не встречал человека с такими непредсказуемыми последствиями колдовства! — И уже спокойнее, глядя на мои вопросительно поднятые брови, пояснил, постучав по «воде». — Это лед.
— Ну почему опять я! — делано возмущалась пару минут спустя Нашка, уже принявшая драконий облик. — Почему не Лотан? Он ведь тоже дракон, разве нет?
— Потому что я не могу так, как ты, контролировать выброс пламени, — удивительно занудливым тоном отвечал Лотан. — Разрушу этот ледяной домик и погребу нас под его обломками.
Кро опасливо посмотрел на полупрозрачный свод, над которым неспешно плыли тени облаков.
Нашка внутренне собралась и тихонечко подула огнем в нижнюю часть стены «купола». Бурьянистая трава пожухла, лед оплавился — к счастью, только там, куда дула подруга. Нашка, приободрившись, усилила поток пламени, и впадина во льду стала быстро расширяться и углубляться, превращаясь в проход. Еще полминуты — и Нашкино пламя вырвалось наружу, прожигая дорожку в растительности.
Выбрались мы из ледяного плена стремительно, подгонять никого не пришлось. Едва мы отбежали на десяток метров, как над нами вновь с гудением пронеслись фаерболы, скользнули по льду и рикошетом ушли почти вертикально вверх. Метрах в двадцати над землей они столкнулись и с грохотом взорвались, брызнув фонтаном огненных капель. Ледяной свод зашипел, а затем рухнул горой угловатых блестящих обломков, на нас посыпались тлеющие ветки и листья. Мы поспешно углубились под прикрытие деревьев.
— Итак, — сказала, отдышавшись, Нашка, уже принявшая свой нормальный вид. — Огонь, вода… Что дальше?
— Медные трубы? — предположил Кро.
— Хорошо. Остается выяснить, как колдун, будь он неладен, их себе представлял.
— А вот так, — я указала вперед.
Деревья перед нами расступались, образуя открытую площадку, лишенную всяческой растительности (по крайней мере, живой; сухих и трухлявых сучьев на нее нападало по колено, а местами и выше). Прямо напротив нас находились солидные ворота. Как они не превратились в перегной — не знаю, так или иначе, но они выдержали битву со временем и продолжали гостеприимно зазывать широко распахнутыми (хоть и почерневшими и покосившимися) створками. За воротами начиналась на удивление аккуратная дорожка, обрамленная буйно цветущим шиповником.
— Ну, и при чем здесь медные трубы? — поинтересовалась Нашка.
— Медные трубы, чтоб ты знала, — ответила я, — это аллегория славы и почета. Видимо, гостеприимно распахнутые парадные врата — тоже.
Нашка недоверчиво покосилась на черные брусья.
— Нет уж, я лучше как-нибудь через забор, — сказала она.
Лотан подобрал корягу помассивнее и, подойдя к воротам, швырнул ее в проход. Мы затаили дыхание. Лотан повторил свой эксперимент. Теперь уже две коряги валялись между рядами шиповника, удивленно приподняв обрывки гнилых корней.
— Может, ловушка от времени испортилась? — предположила я. — Не может же она существовать вечно…
Не успела я закончить фразу, как дорога за воротами внезапно вздрогнула и провалилась сразу за воротами и на противоположном конце коридора из шиповника и продолжила осыпаться. Одновременно раздался жуткий вой, от которого спина, по крайней мере у меня, покрылась холодным потом и захотелось немедленно бежать куда-то без оглядки. Тональность воя сменилась — и руки и ноги буквально отнялись, а внутри заворочался дикий, непередаваемый ужас. Краем глаза я увидела, что Лотан стоит выпрямившись, а Нашка и Кро упали на землю, зажав уши ладонями. Наши несчастные коряги исчезли под землей, а вслед за ними рухнула последняя перемычка. Вой ослаб и прекратился. На месте дорожки красовалась теперь прямоугольная яма неизвестной глубины, в которую с легким шорохом срывались комочки почвы. А затем, после минутной паузы, из-под ветвей шиповника начал словно бы разворачиваться ковер. Он сомкнулся безо всякого шва — и перед нами вновь был проход, ровный, чистый и такой гостеприимный…
— Пожалуй, я соглашусь с идеей перелезания через забор, — задумчиво проговорил Лотан, единственный, кто сохранил внешнюю невозмутимость.
Забора как такового, впрочем, не было. Его роль успешно выполняли заросли, такие густые и прочно переплетенные с буреломом, что продраться сквозь них было практически невозможно; проще было бы их сжечь, что Нашка мстительно и предложила.
Продвигаясь по относительно проходимым местам, мы вышли на самый берег острова. Лотан для разнообразия шел теперь впереди, иногда обрубая мечом особо мешающие ветки, я же, посоветовавшись сама с собой, пришла к выводу, что суточную норму любопытства, как и расплаты за него, выбрала полностью.
— Ладно, — Нашка вроде как приободрилась, — будем надеяться, что ловушек больше не обнаружится. Мы же вроде прошли все. Старый колдун, надо отдать ему должное, развлекался не без фантазии…
Мы вышли на участок берега, где среди короткой травы выпирали разноразмерные окатанные водой валуны. Наступать между ними было неудобно: нога то и дело застревала в щели. Поэтому я принялась шагать по самим валунам, иногда прыгая с камня на камень.
— Если колдун был последователен, нас ожидает еще одна ловушка, — сказала я.
— Почему? — остановилась Нашка.
— Четвертая строка, о которой все забывают, — пояснила я, тоже останавливаясь и оборачиваясь.
Нашка удивленно подняла бровь.
— Чертовы зубы, — пояснила я.
— Девушки, не отставайте! — послышался окрик
Лотана.
— Рене, голова, — проговорила Наташа, бледнея.
— Что «голова»? — не поняла я.
— Ты на ней стоишь. — Нашка начала пятиться.
— Тусик, последние переживания тяжело сказались на твоих мозгах. У тебя переутомление. Спешу тебя уверить, что я стою на ногах, а голова моя на положенном ей месте.
— Да не твоя голова, бестолочь! — Взгляд Нашки был прикован к чему-то у меня под ногами.
