— Ты считаешь, что я провела все эти годы в «У Пенни» и это было моей главной целью? Я облажалась, Дэн. Я несколько раз сделала неправильный выбор и мне приходится с этим жить. Пока. Ради Мии.
— О Мие я и думаю. Что, если бы этот парень тебя сегодня убил? Кто бы о ней позаботился? Ее отец? Из тюрьмы? — На мгновение все стихло, а потом Дэн снова заорал. — Я не знаю, могу ли сделать это, Нора. Я не могу бояться, что ты умрешь каждый раз, когда идешь на работу.
Я фыркнула.
— Кто бы говорил, — пробормотала я себе под нос, но прикусила язык. Это их дело.
— Что ж, я не принимаю решения, основанные на том, чего хочет какой-то мужчина, потому что, когда ты исчезнешь, а я все еще буду здесь, мне придется жить со всем этими последствиями.
Я услышала, что в конце ее голос дрогнул, и поняла, что она плачет. Крик утих, и я была рада этому. Я не хотела слышать разрыв Дэна и Шторм.
— Могу я у тебя кое-что спросить, но чтобы ты не разозлилась, Кейси? — спросил Трент темноту.
— Ага, — согласилась я, не раздумывая.
— Что ты знаешь о водителе, который врезался в вашу машину?
Мое тело мгновенно напряглось.
— Он был пьян.
— А еще?
— А еще ничего.
— Совсем ничего? Ни имени, ни внешности, хотя бы чего-нибудь?
Я помедлила, решая, хочу ли отвечать.
— Имя. Всё.
— Ты его помнишь?
Я резко вздохнула. Я никогда не забуду.
— Саша Дэниелс.
— Что с ним случилось?
— Он погиб.
Последовала продолжительная пауза, пока Трент продолжал вырисовывать пальцем завитки на моей спине, и я начала верить, что разговор окончен. Глупышка.
— Он был один?
Я замешкалась, но решила ответить.
— С ним было двое друзей. Дерек Мэйнард и Коул Рейнольдс. Дерек и Саша не были пристегнуты. Их обоих вышвырнуло из машины.
Моя голова поднималась и опускалась в унисон с глубокими вздохами Трента.
— Выживший...этот Коул...он пытался связаться с тобой?
Я закрыла глаза, наслаждаясь теплотой груди Трента, борясь с ужасом, который тянул меня обратно в глубокое, темное место.
— Его семья пыталась. Я обратилась за судебным запретом на приближение и сказала полиции, что если кто-либо из них хотя бы приблизится ко мне или Ливи, я их убью.
В то время я была прикована к постели и не могла двигаться, не то, что убить. Но при этом копы передали сообщение.
Хотя теперь, теперь я знала, что способна на что угодно.
Способна на убийство.
Пальцы Трента прекратили водить по моей спине, и он меня покровительственно обнял.
— Я собираюсь кое-что предложить, Кейси. Только, пожалуйста, не психуй.
Я не ответила. Я просто слушала биение его сердца. Позволила ему поглотить себя. Чувствовала его каждой клеточкой своего тела.
— Я думаю, что тебе надо встретиться с Коулом. Может быть, у вас возникнет нечто вроде понимания. Вы двое — единственные выжившие в ужасной аварии. У вас есть кое-что общее.
Теперь я села. Я села и уставилась на Трента. Я уставилась так, словно у него выросло пять голов, три загорелись, а две оставшиеся пожирали горящие. Дождавшись, когда сердцебиение нормализуется, а я успокоюсь, я заговорила.
— Я скажу это всего раз и больше никогда не повторю, — мой голос был ровным. Я не орала, не плакала, не дрожала. — Я не хочу ни видеть, ни разговаривать, ни знать Коула Рейнольдса. — Я произнесла его имя с презрением. — Это его машина врезалась в нашу. Он отдал ключи другу, который потом разбил мою жизнь на осколки. Надеюсь, где бы он ни был, он страдает. Надеюсь, что все, кого он любил, его бросили. Надеюсь, что у него нет ни цента, и ему приходится питаться кошачьим кормом и личинками. Надеюсь, что каждый раз он засыпает и просыпается, переживая ту ужасную ночь. Переживая то, что онсделал со мной. С Ливи. — Я выдохнула и легла обратно на грудь к Тренту, словно то, что я дала выход всей этой абсолютной ненависти, каким-то образом меня освободило. — А еще я надеюсь, что его яйца сгорят.
Мой голос был холодным и жестким. Я даже не потрудилась скрыть в нем ненависть. Я высвободила ее со всем сердцем. Я наслаждалась ею. Ненависть — это хорошо. Прощение — плохо.
Нас накрыла тишина, когда Трент крепче обхватил меня рукой, положив подбородок мне на макушку. Я почувствовала в нем новое напряжение, но не удивилась. Я смотрела в стену и думала, насколько сильно на самом деле пошла под откос жизнь Коула Рейнольдса. Я подумала, пришлось ли ему работать в стрип-клубе, чтобы дать сестре жизнь, которую она заслуживает. Я подумала, пришлось ли ему отказаться от мечты о колледже. Я подумала, морщится ли он от боли каждый раз, когда идет дождь, потому что его тело держится в целостности с помощью металла.
Но больше всего я думала о том, что теперь Трент думает о своей маленькой и милой долбанутой рыжей.
* * *
Я проснулась, увидев пустую комнату и записку на подушке. Три слова.
Пришлось уйти. Прости.
Я предположила, что у Трента появился новый договор. Но я все равно расстроилась. Я бы использовала еще дозу его тела, если бы он изъявил желание посодействовать. Я вылезла из постели и потянулась. Ужас прошлого вечера в «У Пенни» отошел в сторону в пользу воспоминаний о ночи с Трентом. Прошло столько времени с тех пор, как я так себя чувствовала. Зачеркнуть. Я никогда так себя не чувствовала. С Билли секс никогда таким не был. Мне он сильно нравился, но мы были молоды и неопытны. Трент же не неопытен. Трент совершенно точно знает, что делает и делает это очень хорошо. Да и что-то просто было иным с Трентом. Он, словно зрелый арбуз, полученный после пожизненной жажды. Он, словно воздух после лет, проведенных под водой.
Он, словно жизнь.
Стадия Шестая. Уход в себя.
Глава 14.
Я вошла в квартиру Шторм и обнаружила Мию, поджидающую с широко открытым ртом (прямо как окунь) Дэна, который, стоя в одних полосатых боксерах, забрасывал в него кукурузные колечки. Думаю, Шторм и Дэн помирились. Во мне волной поднялось облегчение. Мне нравилось видеть Шторм с ним.
Он прекратил эту игру, чтобы обеспокоенно меня осмотреть.
— Как ты сегодня себя чувствуешь?
— Хорошо.
Я улыбнулась, забросив колечко в рот. Дэн меня не знает. Он не знает, насколько хорошо я научилась хоронить ужасающие воспоминания. Я прямо мастер. Всего за несколько часов они все были забыты и, пока никто их не упоминает, так все и останется. Я подошла к Шторм, которая замешивала тесто в большой стеклянной миске.
