Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
– Ваню помню, да, красивый парень. Он разве не Маринин кавалер?
– Это же не мешает ему быть чьим-то братом!
– Значит, Марина первой успела представить Громову свою протеже? – спросила Оля.
– Ага, – кивнула Ксюша. – Мариночка была большая ловкачка!
– Царство ей небесное, – напомнила подружкам Люсинда и показательно опечалилась.
Сама собой образовалась минута молчания, которую прервал лязг ключа в замке.
– Ольга Павловна, будьте так любезны, выйдите к нам, пожалуйста, – пугающе-вежливым тоном позвал из коридора Громов.
Оля встала. Люсинда тоже вскочила.
– Сидите, – сказала ей Оля. – Я выйду, не съест же он меня.
– Не уверена, – пробормотала Ксюша, фатально разочаровавшаяся в женихе.
Оля вышла в коридор.
Громов барабанил пальцами по дубовой панели и гипнотизировал приближавшуюся к нему девушку взглядом голодного удава.
– Слушаю вас, – вздернув подбородок, сказала Оля.
– Нет, это я вас хочу послушать, – возразил Громов и выбросил длинную руку на манер шлагбаума, отсекая ей путь к отступлению. – Я определился с вопросами, их у меня всего два. – Он придвинулся ближе и обманчиво мягким голосом спросил: – Где дневник и на кого вы работаете?
Юношеский дневник Якова Яблонского нашелся именно там, где его особенно тщательно искали, – в гостевых апартаментах, занимаемых Ольгой Павловной.
– Это что? – спросил Громов, указав на вереницу мелких кухонных помощников, выстроенных на рабочем столе по размеру: кофеварка, электрочайник, ростер, тостер, термос и чашка с подогревом.
– Термос? – прищурилась близорукая Оля.
Из кухонной техники она успела протестировать только электрический чайник.
– Похоже на термос, – согласился Громов, развинчивая блестящий тубус. – Ну-ка, что тут у вас? О! Как необычно!
Он вытащил из тубуса скрученную в трубочку тетрадь.
– Смотрите-ка, это же Яшин дневник!
– Послушайте, – досадливо сказала Оля. – Я не знаю, кто такой этот ваш Яша и чем интересен его дневник.
– Яша – это знаменитый опальный олигарх Яков Яблонский, – охотно пояснил Громов. – А из его юношеского дневника ловкие люди могли бы извлечь уйму ценной информации.
– Понятно, это настоящее сокровище для шпиона. Но я не Джеймс Бонд! – продолжала горячиться Ольга Павловна. – И я не знаю, кто засунул его дневник в этот ваш термос!
– И не мой, и не термос! – замотал головой Громов. – Это контейнер. Видите колечко? Его очень удобно защелкнуть на том тросике, который тянется от вашего окна за забор моего дома.
– Вы это на что намекаете?! – ощетинилась Оля.
– Да какие уж тут намеки, – Громов вздохнул, махнул охраннику, и тот крепко ухватил Ольгу Павловну за запястье здоровой руки. – Отведите девушку в какое-нибудь изолированное помещение без окон. Найдется у меня в доме такое?
– А как же! Например, слепая комнатка в северной башенке, – с горечью подсказала арестованная, успевшая совершить познавательную экскурсию по просторному дому.
– Как хорошо вы подготовились, мисс Бонд! – похвалил ее Громов. – Отлично, посидите в башенке, совсем как принцесса. А Саня будет стеречь за дверью, совсем как дракон! Созреете для чистосердечного признания – зовите меня, я охотно вас выслушаю.
– Вы совершаете большую ошибку, Андрей Павлович, вы заблуждаетесь на мой счет, – оглянувшись на пороге, грустно сказала Оля. – Потом вам будет очень стыдно!
– Мне уже очень стыдно, – признался Громов, глядя на нее со сложным чувством, которое Оля затруднилась классифицировать.
Там были и гнев, и отчаяние, и тоска, и еще что-то – разбираться ей не хотелось, и она отвернулась.
– Какой же я дурак!
Это было бесспорно.
Оля позволила себя увести.
Комната в башенке до сих пор пустовала, потому что никто не удосужился придумать для нее подходящее назначение. Это был некий архитектурный аппендикс – неправильной формы помещение без окон, с необлагороженными штукатуркой или обоями кирпичными стенами и островерхой крышей на деревянном каркасе. Пол был выложен терракотовой плиткой, с потолочной балки свисала грушевидная лампочка на длинном шнуре. Она единственная указывала на принадлежность помещения ко времени более позднему, чем махровое Средневековье.
Ольга Павловна, оскорбленная в лучших чувствах, намеревалась терпеть притеснения без стонов и жалоб, но толком пострадать ей не пришлось. Пока она озиралась, в импровизированную тюрьму доставили раскладушку с полным комплектом спальных принадлежностей, табурет, электрический обогреватель и личные вещи заключенной – сумку и косметичку.
Мобильный телефон, однако, у нее конфисковали, и правильно сделали: разобиженная Оля уже лелеяла мысль позвонить родителям, адвокату, дежурному по УВД, в Страсбургский суд по правам человека и в Организацию Объединенных Наций.
В отсутствие телефона, телеграфа, сквозных отверстий, в которые можно было бы покричать прямо сейчас, и голубей, которых со временем, если ее заключение затянется, можно было бы поймать, приручить и убедить стать почтовыми, никаких возможностей для связи с большим миром не имелось.
Найденной в сумке пилочкой для ногтей Оля без особой надежды поковыряла раствор между кирпичами, вздохнула, выругалась и опустилась на раскладушку.
Делать было нечего, оставалось только ждать, что тиран и деспот Громов к утру проспится, одумается и вернется к идеям демократии и гуманизма.
Оля вот уснуть не могла никак.
Шептать в подушку своеобычное девичье «На новом месте приснись, жених, невесте» Ольга Павловна не стала, потому что настроение у нее было совсем не марьяжным, а эффективного заклинания для вызова Морфея она не знала. Дотошный подсчет воображаемых овец не помогал, дыхательная гимнастика – тоже.
Поняв, что бессонницу ей не одолеть, Оля включила свет, придвинула к раскладушке табурет, соорудив таким образом стол, и достала из сумки пачку школьных тетрадей и ручку с красной пастой.
«Ленин в заключении строчил химические письма, Оскар Уайльд сочинил «Балладу Реддингской тюрьмы», Достоевский прямо на стене своей камеры написал рассказ «Поп и дьявол», – восхищенно напомнил ее внутренний голос. – Но ты, Оля, круче всех! Никто еще, сидя в застенках, не проверял тетрадки с диктантом!»
– Если не я, то кто же? – пробормотала Ольга Павловна, открывая первую тетрадку.
Какое счастье, что она повредила не правую руку, а левую!
«Если не здесь, то где же? – подхватил внутренний голос. – Если не сейчас, то когда же?»
Кажется, он издевался, намекая на неуместность и несвоевременность ее занятия, но Ольга Павловна была тверда, как кирпичная кладка. Она сосредоточилась на работе и успела почеркать и оценить с десяток работ, прежде чем наткнулась на совершенно неправильную.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
