Алина
Первое, что я почувствовала, когда вынырнула из сковывающего ледяного небытия, оказались горячие губы на моих губах и поток энергии, льющийся извне и дающий силы, заставляющий дышать и двигаться. Потом ощутила обжигающее тепло и сильное тело рядом, в которое хотелось вцепиться крепче, прижаться сильнее, только так можно было победить холод.
– Влад, – тихо шепнула я и тут же почувствовала, как все прекратилось. Недовольно открыла глаза и увидела перед собой угольно-черные глаза, в которых застыла насмешка пополам с обидой. Ян. Живой, горячий и преступно-притягательный.
– Рад, что ты очнулась. – Он отодвинулся, и мне снова стало невыносимо холодно. – Мы опять с тобой в склепе и в двусмысленной ситуации, – невесело усмехнулся он и сделал попытку уйти, но я крепко схватила за руку и потянула на себя со словами:
– Останься. Мне очень… очень холодно. И прости, что стукнула тебя там, в машине. – От воспоминаний стало невыносимо стыдно. – Прости, не знаю, что на меня нашло.
– Но сейчас бить не будешь? – поинтересовался он, и я отрицательно замотала головой. Потом запуталась руками в его шелковых волосах, прильнула губами к губам, в первый раз поцеловав по-настоящему, вкладывая в это действие все свое отчаяние и всю сжигающую душу страсть, и неожиданно он ответил, заставив задохнуться, прикусил нижнюю губу и сжал в объятиях.
В голове не было ни одной связной мысли.
– Это неправильно, – шепнул он мне в волосы и нежно поцеловал в изгиб шеи. – Так не должно быть…
– А как должно? – хрипло выдохнула я, отказываясь понимать и принимать его доводы.
– Ты сейчас не в себе. – Он отстранился, выдохнул, сел на кровати и с задумчивой грустью посмотрел на меня. – Что они сделали с тобой, Алина? Ты похожа на один огненный, искрящийся клубок. Твоя страсть направлена не на меня, это всего лишь магия.
– Не находишь, что любая страсть – это магия?
Почему-то сейчас меня совершенно не смущало то, что говорит Ян, хотя я прекрасно знала: завтра я очень сильно об этом пожалею, но сейчас грациозно приподнялась и подвинулась ближе к парню, обхватывая его шею руками и притягивая к себе.
– Нет, – решительно отодвинулся он, осторожно взял меня за запястья и отцепил от своей шеи. Ян встал с дивана и, накинув на плечи куртку, направился к выходу.
– Прогуляюсь, – буркнул он. – А ты попытайся поспать. Закутайся лучше, вернусь – поставлю чай, и ни о чем, бога ради, не думай! Забудь, что я парень, на время, что ли!
– Издеваешься? – хмыкнула я. – Я не могу не думать о тебе…
– А ты попробуй подумать о Владе, может, отрезвит? – зло выдохнул Ян.
Меня и отрезвило, но ненадолго, о чем я ему и сообщила. Холод сменился обжигающим жаром, я чувствовала, как горят щеки и шумит в ушах кровь.
– Мне действительно плохо, Ян, – сглотнула я. – Не знаю, что сотворил Шеша, но мне действительно плохо.
– Какой-то сильный афродизиак, наложившись на раджас, дает такой эффект, – нехотя пояснил парень.
– Это опасно? – уточнила я, понимая, что жар не пройдет бесследно.
Напряженный взгляд Яна подтвердил мои опасения.
– Как убрать гуны страсти? Ты сказал, что знаешь, но мне этот способ не понравится…
– Я не буду это делать…
– Почему?
– Потому что не хочу жалеть и не хочу, чтобы ты жалела.
– Ян, пожалуйста, помоги мне. Пока гуны на мне, ситуация остается опасной и сложной, если бы Влад не нашел в себе силы уйти… – стало в буквальном смысле тяжело дышать. В горле пересохло, а голос превратился в хриплое карканье. Я чувствовала гуны физически, они сжимали меня и не давали нормально вздохнуть, в глазах мутнело.
– Алина, ты не знаешь, о чем просишь, – нахмурился Ян и прислонился спиной к косяку. – А если знаешь, то ты просто глупа… Я уже сказал, это неправильно по отношению к тебе и к Владу…
– Ага, пусть лучше я умру, а ведь все идет именно к этому, так ведь? – Парень молча отвернулся. – Но зато ты останешься героем!
– Не все так просто, – поднял на меня глаза Ян, я заметила в черной пугающей пустоте серебряные вспышки. Я никогда не видела их раньше, они были удивительно красивы.
– Все просто, – шепнула я и протянула вперед руки, Ян оказался у дивана в одну секунду, наклонился и, схватив за плечи, поцеловал.
Я никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Перед глазами потемнело. К наслаждению, которое давали его губы, присоединялся пьянящий вихрь наших объединенных энергий. Ян заполнял собой все пространство, его искрящаяся, всепоглощающая энергия проникала в каждую клеточку моего тела, пронизывая его похожими на электрические разрядами. Я захлебывалась в потоках силы и жалела, что не могу ему дать так же много. Его сильные, нежные руки скользили по спине, задирая свитер. Я с глухим стоном вцеплялась зубами ему в шею, вонзала ногти в спину и, закрывая глаза, видела, как бледнеет алая пелена перед глазами. Толстая, спутывающая по рукам и ногам нить лопается и разлетается в клочья под напором его искрящейся энергии. Раджас становилась короче и тоньше с каждым его поцелуем, с каждой лаской сильных опытных рук.
Переливающаяся сила Яна обвивала меня тугим коконом, оттесняя слабеющие гуны, возвращая возможность дышать полной грудью, убивая тлетворное воздействие магии Елены Владленовны.
Я не могла думать ни о чем, кроме его сводящего с ума тела, кроме ласк, заставляющих забывать о том, что нужно дышать. Я не понимала, что мной двигает настоящая, живая страсть, а не магия, когда Ян, нежно поцеловав меня в висок, отстранился. Я даже не сразу поняла, что произошло, все еще ощущая кокон его теплой, живой энергии. Я недовольно открыла глаза и недоуменно уставилась на пытающегося восстановить дыхание парня.
– Ты куда? – хрипло шепнула.
На шее Яна, у самой ключицы, наливался синяк – проступающий отпечаток моих зубов. В черных глазах парня вспыхивали серебряные всполохи страсти. На красивом лице застыло пугающее, нечеловеческое выражение.
– Вот и все, – сквозь силу выдохнул он. – Ты свободна. Прости, что не осталось другой возможности…
– То есть снять гуны…
– Я рад, что не пришлось доводить дело до конца, – тихо заметил Ян, но его ласкающий взгляд и сбивающееся дыхание говорили совсем о другом. – Ты потом об этом бы пожалела… и сейчас будешь жалеть. Прости. Я хотел найти другой способ.
Он накинул на голые плечи отброшенную в сторону дубленку и вышел за дверь, а я осталась лежать на диване, пытаясь привести в порядок мысли и осознать, что же все-таки произошло. Если Ян говорит, что давно потерял интерес к любви, откуда же в нем столько страсти? Или же все это – игра? Но зачем? И вообще, если я не чувствую на себе сковывающей тяжести гун, почему вместо угрызений совести меня терзают такие странные и неправильные вопросы?
